И, оценив длину факса, который Наташа в этот момент внесла в кабинет, кисло улыбнулся:
– Ну вот... Так бы и сказала, что целый половик прислал, а то – факс... В ближайшие полтора часа меня нет ни для кого!
2
Александр Борисович едва успел прочесть факс, полученный от Поремского, до половины, сделав несколько пометок в своем блокноте, когда его внутренний телефон ожил.
– Нет, ну что это такое?! – Турецкий сердито сорвал трубку с аппарата. – Наташа, я же просил!..
– Извините, Александр Борисович, но это Константин Дмитриевич: просит вас к себе – срочно...
Турецкий вздохнул и, пробормотав: «Против лома нет приема», начал выбираться из-за стола. Конечно, к тому, что всевозможные срочные и сверхсрочные дела возникают у них на каждом шагу, он давно привык. Однако сейчас, когда параллельно с работой в голове его все время крутились мысли о жене, то, что раньше воспринималось как должное, начало «важняка» раздражать. К тому же были причины, точнее, одна-единственная причина, по которой Костины неожиданные просьбы-вызовы уже много лет подряд всякий раз заставляли сердце Турецкого нехорошо сжиматься. Вопреки тому, что та давняя история действительно была давней и даже очень давней, в памяти она торчала наподобие даже не занозы, а навсегда застрявшего в плоти острого осколка...
О том, что случилось с ними обоими, можно сказать, в последние годы существования Советов, друзья не говорили никогда. Это был момент, когда Меркулов, старательно обучавший и натаскивавший своего младшего, удивительно талантливого следака Сашу Турецкого, сам делал едва ли не первые серьезные шаги по служебной лестнице. А в советские времена это было, как известно, чревато не только положительными эмоциями... Все началось с того, что Константина Дмитриевича вызвал к себе Генеральный, после чего он уже сам пригласил к себе Александра Борисовича.
Едва войдя к Косте в его только что обретенный отдельный кабинет, Турецкий сразу понял: произошло нечто экстраординарное. Меркулов был хмур и как-то неестественно бледен.
– Садись, буркнул он. – И Александр Борисович невольно начал лихорадочно перебирать в памяти все последние дела, пытаясь вычислить, где мог проколоться настолько, что вывел из себя даже Костю. Но, как выяснилось спустя минуту, прокололся вовсе не он... И чем дольше слушал Турецкий своего старшего товарища, тем тяжелее становилось у него на душе...История в пересказе Меркулова выглядела просто жуткой, убийственной во всех смыслах этого слова. Прошедшей ночью, по словам Константина Дмитриевича, в семье не просто крупного партийного деятеля, но еще и кандидата в члены ЦК КПСС (а в те годы это было то же самое, что в нынешние возглавить, допустим, администрацию Президента), словом, без пяти минут члена правительства, поскольку реально страной управляла партия коммунистов, произошло убийство... Да не кого-нибудь, а ребенка, что самое ужасное – приемного...