Альберт Шпеер нашел для нее в Кицбюэле комнату в «Доме Тодта», куда она и уехала вместе со всей съемочной группой.
Вскоре можно было отправляться в Испанию. Неожиданно после того, как были отсняты почти все сцены, появился Петер. Это казалось невозможным. Война в разгаре, бои в России, а немецкий офицер стоит перед ней в Испании. Оказалось, что он за тяжелые бои снова получил в награду краткосрочный отпуск и тут же помчался к Лени. Она была сражена таким поступком.
После Испании в ноябре 1943 года Лени переехала в дом Зеебихлей в Кицбюэле, прихватив с собой все негативы, позитивы и копии всех свои фильмов. Она намеревалась продолжить работу над «Долиной», но не смогла – снова обострился цистит. Уже дважды она ездила к личному врачу Гитлера, но и тот ничем не смог ей помочь.
21 марта 1944 года в Кицбюэле Лени стояла вместе с Петером, получившему к этому времени чин майора и находящимся в отпуске перед служащим бюро загса. Невеста была в скромном белом платье, жених – в военной форме. На церемонию в Кицбюэль приехали родители Лени, не одобрившие выбор беспутной дочери. Альфред Рифеншталь последнее время тяжело болел. Оставшись с Лени наедине, он растроганно, со слезами на глазах, пожелал ей счастья. Ужин заказали в «Гранд-отеле». Праздник омрачил неприятный инцидент: в ресторане какой-то пьяный офицер набросился на Лени с объятиями и закричал:
– Лени, помнишь наши бурные ночи – ты была ласковая как кошка?!
Пьяницу быстро успокоили друзья, а Петер, подскочив к нему, ударил его в лицо. Все сделали вид, будто ничего не произошло.
Когда отпуск Петера заканчивался, Гитлер прислал корзину цветов с приглашением посетить его 30 марта в Бергхофе. Лени разволновалась, она уже давно с ним не виделась, а вот теперь еще и вышла замуж… За столько лет дружбы с ним Лени была ему очень благодарна: за то, что он покровительствовал ей и всегда защищал от недоброжелателей, за то, что никто так высоко, как он, не ценил ее киноискусство, за то, что дал ей свободу и поверил в нее как в художника, за то, что благодаря ему на Лени обрушился триумф и всевозможные почести, наконец, за то, что позволял ей быть рядом с ним и вот так запросто с ней общался…
Гитлер, как обычно, с улыбкой поздоровался и поцеловал ей руку, коротко бросив пару приветственных слов Петеру, которого потом, казалось, и вовсе не замечал. Фюрер очень изменился: он сильно постарел, как-то осунулся, немного обрюзг, но от него исходили все те же гипнотические волны магнетизма, что и всегда. Он начал говорить о восстановлении Германии после войны, предвидя ее скорое окончание: