Взявшись за руки, они долго петляли среди валунов. Наконец последний валун остался позади. Появились кусты стланика, а за ними какая-то черная полоса — не то лес, не то скалы.
Оказалось — лес. Березы стояли, как в парке, и заблудиться в таком лесу было трудно. Недаром камчатские леса зачастую называют «парковыми». Только ольховник здесь образует непроходимые заросли. Местами в густых зарослях пробиты тропки-тоннели с низкими сводами из спутанных ветвей. Но пользоваться такими тоннелями, чтобы не обходить ольховник, без доброго ружья небезопасно, потому что это медвежьи тропы.
Березняк кончился так же внезапно, как и начался. Данила и Варя очутились перед обрывом и глянули вниз. У ног простиралась гигантская чаша вулкана, затянутая туманом.
— Кратер.
— Не верится даже, — впервые Варя не выдержала и, уткнувшись в грудь Данилы, всплакнула. — Устала. Думала, не дойду, — сказала она и улыбнулась, но улыбка получилась жалкая. — Совсем раскисла.
Данила сбросил с плеча свернутую в рулон кошму и усадил на нее Варю. Сам пристроился рядом.
Варя, как села, так и уснула, прислонившись к его плечу.
— Выбилась из сил, — прошептал он.
Рассвет был близок. Данила глубоко вздохнул. Тело расслабло. Нет сил бороться с одолевающей дремотой. Варя проснулась первая, потому что ее пробрал холод. Она растормошила Данилу.
— Давайте разжигать костер и будем завтракать, — сказала она.
— Неужели я уснул? А собирался охранять вас, — он с хрустом потянулся.
— Хорош караульщик! — рассмеялась Варя. — Могла замерзнуть, а вы бы и не заметили.
Они съели по куску баранины, запили кипятком. Мясо приходилось экономить: неизвестно, когда еще доберутся до населенного пункта.
Крепкий сон и завтрак прибавили сил. Данила поднялся. Внизу поблескивало озеро. Кругом все залито светом зари. Казалось, природа умылась и принарядилась.
Варя сняла шапку и начала причесываться. Волосы вспыхнули бронзой, на лице заиграл румянец. Данила подошел к ней; она невольно подалась к нему. Оба молчали. Варя, будто очнувшись от сна, решительным движением откинула волосы со лба и надела шапку.
— Почему, я не знаю, но мне радостно.
— Посмотрите еще раз кругом, — Данила широким жестом обвел вокруг. — Когда еще придется любоваться таким восходом солнца в горах. Видите, с каким сиянием оно поднимается? А горы, горы-то… — увидев зловещий столб черного дыма над Тиглой, он осекся и помрачнел: «Где-то там остались Овчарук и Борис. Что с ними?» — Пошли, — сурово сказал он.
Начался спуск в кратер. Шли по зарослям ольховника. Из-под снега торчали только верхушки кустов. Весной кусты расправят свои тугие ветки, и тогда держись, путешественник, не скоро выберешься из чащи. Снег становился по мере спуска тверже, перешел в прозрачный сине-зеленый лед с черными прожилками из ветвей ольхи.