– Чехову поездка на Сахалин стоила жизни. Да, жизни.
В семье Чехова была наклонность к чахотке.
Его брат, талантливый художник и карикатурист Николай Чехов, умер о. чахотки.
Но на Сахалин Чехов уехал цветущим юношей.
Проклятый климат Сахалина привил его предрасположенной натуре эту страшную болезнь.
И с Сахалина Чехов вернулся уже больной чахоткой, которая сократила его жизнь и наполнила страданием его дни.
«Молодого Чехова» вряд ли узнает публика.
Антон Павлович, запретивший Марксу печатать что-нибудь без его, Чехова, просмотра и разрешения, вычеркнул из собрания сочинений «свою юность».
А он любил ее.
Любил вспоминать свои злободневные фельетоны в «Осколках», в «Новостях дня» – фельетоны, полные личностей.
– Нет, как смело, даже дерзко я тогда написал! – хохотал он. – Помните, про романиста П.: «был похож на всех великих людей, но только по недостатку: он был хром, как Байрон».
А про Липскерова в «Осколках»?
«А.Я. Липскеров! Не подумайте, что это псевдоним. Это московский издатель. Он был стенографистом, но завел собственную газету и с тех пор стал ездить внутри конки, пить чай внакладку и носить резиновые калоши».
Сколько таких злых и метких характеристик вылилось в свое время из-под пера Чехова.
– Антон Павлович! Зачем вы все это вычеркнули? Он сам колебался. Ему самому было жаль.
– Я посмотрю… Я подумаю… А как это было бы интересно.
Посмотреть, как из жизнерадостного, смешливого юноши вышел «поэт печали».
Интересно и в литературном, и в общественном даже отношении.
Суворин очень любил Чехова, и Чехов охотно любил Суворина. Он не любил «Нового времени», но «старика Суворина» любил глубоко и сильно.
– Вы знаете, – говорил Чехов однажды после посещения его А.С. Сувориным, – Суворин сделал одну ошибку. Зачем он начал издавать газету?! Оставаться бы ему просто-напросто всю жизнь журналистом! Какой бы это был журналист!
Кто знает, быть может, г. Суворин и сам, подумав хорошенько о своей журнальной «карьере», пришел бы к такому же убеждению.
Какого первоклассного журналиста, быть может, задавил издатель, – увы! – «долженствующий» бояться за объявления, дрожать за розницу…
Быть может, это правда:
– Не будь «Нового времени», был бы Суворин.
Не было звания для Чехова выше звания «писателя».
– Ну, нет, знаете, он писатель, настоящий писатель! – не было в устах Чехова выше похвалы.
– Позвольте! Какой же это писатель?! Ловкач – но не писатель! – Это было хуже осуждения для человека, давно пользующегося большим «именем».
Как его три сестры, Чехов, – живя в теплой и прекрасной Ялте, – мечтал о грязной Москве.