— А зачем? — также враждебно спросила Анна. — Что-то не заметила, чтобы ты делился со мной какими-нибудь своими умозаключениями.
— Не люблю навязываться. Не забывай, моя фамилия Коллард.
— Какой очаровательный способ представляться. Ты всегда так любезен?
— Вовсе не обязательно быть любезным, когда имеешь дело с такими, как ты. Грубость — единственное, что понимают женщины твоего типа.
— Женщины моего типа?! — вскричала Анна.
Еще никому никогда в жизни не удавалось так разозлить ее. Она всегда была очень уравновешенной, никак не проявляла своего настроения. И всегда полагала, что показывать сбои чувства вовсе не обязательно, а порою даже опасно. Если такое все же случалось, то это были, скорее всего, лишь отголоски ссор ее родителей, а не ее собственный характер. Детские переживания, конечно, не прошли даром.
Но сейчас она крайне удивилась, как постороннему человеку удалось разозлить ее до такой степени. Хотелось схватить первый попавшийся под руку тяжелый предмет и запустить в него со всего маху. Анна несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, а затем осторожно проговорила:
— Я не собираюсь все это терпеть. Ворвался сюда среди ночи и ведешь себя так, словно поймал меня при попытке кражи семейного серебра. К слову говоря, ты все-таки навязываешься. Не писал отцу долгие годы, не прислал ему за это время даже рождественской открытки и…
— Да, похоже, ты мастерица делать поспешные выводы, — сказал он убежденно.
— Твой отец рассказывал мне…
— Мне надоело слушать, о чем тебе рассказывал мой отец. Как только ты успеваешь заниматься делом, за которое тебе платят жалованье, в промежутках между вашими захватывающими разговорами?
— Уже поздно, — жестко сказала она. — Я иду спать.
Анна повернулась, но не успела дойти до двери, как ей преградили дорогу. Она даже не услышала шагов.
Этот человек — бизнесмен? Скорее — террорист.
— Ты никуда не пойдешь, пока я не закончу разговор.
— Пока ты не закончишь? — Ее длинные волосы были, как обычно вечером, заплетены в косу, лежавшую на груди светлым поблескивающим канатом. Она с возмущением отбросила ее назад. — Пока ты не закончишь? Да кем, собственно, ты мнишь себя?
— Тем, кого тебе следует бояться. Человеком, которого не тронут эти большие глаза и манеры больничной сиделки. Подозреваю, что, переступив порог этого дома, ты всегда вела себя именно так. Но я уже понял, что скрывается под личиной невинного ягненка. Удивительно, как это ты до сих пор не устроила отцу что-нибудь вроде гипертонического криза, чтобы он поскорее умер.
Это переходило всякие границы, но Анне никак не удавалось взять себя в руки. Не было сил даже возмутиться. Их глаза встретились, и она первой отвела взгляд. Слишком поспешно, но, казалось, сейчас она упадет в обморок. Голова кружилась, ноги сделались ватными.