Но дальше Павлу говорить не дали. Его прервали, осыпая проклятиями: «…а за сим подняли крик, говоря: истреби от земли такого! ибо ему не должно жить» (Деян 21:40, 22:1, 3, 17–22).
Раздосадованный трибун приказал прекратить все это. По его приказу Павла снова водворили в крепость. И вот они остались вдвоем, окруженные со всех сторон влажными каменными стенами. Трибун, то ли из снисхождения, то ли по недоверию, решил разобраться до конца. Он во что бы то ни стало хотел вырвать у этого человека его тайну. Прежде чем удалиться, Лисий приказал наказать смутьяна: подвергнуть его бичеванию, которое почти всегда предшествовало допросу подозрительного лица. Приказ исполнили мгновенно: с узника сорвали одежду, привязали ремнями, и легионер уже схватился за рукоять бича, когда Павел с обычным спокойствием обратился к дежурившему центуриону: «Разве вам позволено бичевать римского гражданина, да и без суда?»
Центурион тут же остановил руку солдата, уже поднявшего бич, и бросился к трибуну: «Смотри, что ты хочешь делать? этот человек — Римский гражданин» (Деян 22:26).
Римский гражданин! Трибун тотчас же осознал, как он рискует. Такая ошибка могла стоить ему продвижения по службе! Лисий отправился к узнику.
— Скажи мне, ты римский гражданин?
— Да.
— Я за большие деньги приобрел это гражданство.
— А я и родился в нем.
Ни о каком бичевании речи уже идти не могло. Но ночь Павел провел в темнице, в крепости.
Судя по всему, трибуну в эту ночь не спалось. Он не мог по собственной инициативе отпустить на свободу человека, вызвавшего ненависть народа, но не мог он и оставить его в заточении без суда. Раз этот человек был иудеем, почему бы не отдать его во власть тех, кто сможет с ним разобраться? Почему бы не передать его синедриону?
Синедрион, высшая судебная и религиозная инстанция Иудеи, заседал в те времена за пределами храмовой стены, рядом с башней Ирода. В этом был очевидный расчет римлян. В случае необходимости они легко могли проникнуть на место заседания.
С Павла сняли цепи. Его привели и поставили перед синедрионом: семьдесят один человек, гордый своим правом толковать Тору. Первосвященник Анания к тому времени занимал свою должность уже десять лет и пользовался искренним уважением.
Задержанному сказали, что он сам должен выступить в свою защиту. Лука пишет, что Павел стоял, «устремив взор на синедрион». Картина впечатляет. Мы видим безоружного человека перед собранием, где каждый хотел его смерти, и этот человек силой своего взгляда удерживал противников. Павел заговорил, возвысив голос: «Мужи братия! Я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня».