— Правда красиво? Это все Толик, мой муж, рисовал. — Мария Филипповна, сверкнув украшениями, жестом королевы обводит рукой комнату. — Он очень талантливый, ему даже один художник говорил: «Тебе бы, Толя, учиться, большой бы человек вышел!» Но тогда не было возможностей, молодые были, денег не было, детей надо было поднимать, а теперь уже вроде и поздно. — Она вздыхает. Говорит она медленно, тщательно выговаривая и растягивая слова, так, как в ее понимании, понимании женщины из предместья, должен говорить интеллигентный человек.
— Очень красиво, — соглашается Екатерина.
— Все наши знакомые всегда просят его нарисовать чего-нибудь с открытки, ну там, цветы, или с фотографии. Он бы с радостью, да времени совсем нет, жизнь сейчас тяжелая, да и дети из-под ногтя сосут, то одно им надо, то другое! У нас двое! — Она опять вздыхает и выжидающе смотрит на Екатерину, мол, приличия с моей стороны соблюдены, давай теперь ты, твоя очередь.
— Толик! — вдруг кричит она, услышав, как хлопнула входная дверь. — Иди к нам! — И, обращаясь к Екатерине, поясняет: — Это мой муж, Анатолий Константинович, пришел.
Екатерина с любопытством смотрит на входящего Толика — небольшого, бесцветного, лысеющего человечка в сером клетчатом пиджаке и коричневых брюках.
— Знакомься, — обращается к мужу Мария Филипповна, — следователь Екатерина Васильевна!
Анатолий Константинович краснеет, тихо говорит:
— Очень приятно, — и вяло пожимает руку Екатерины. Она чувствует прикосновение его маленькой, холодной ладони. — Машенька, — поворачивается он к жене, — там недостача, не сходится с накладной…
— Потом! — обрывает его Мария Филипповна, и он замирает.
— Мария Филипповна, — начинает Екатерина, украдкой взглянув на Толика, — меня интересует ваше мнение об одном человеке, женщине.
— Какой женщине? — настораживается Мария Филипповна.
— Алине Владимировне Горностай! («Как в прорубь бросилась!» — думает Екатерина.)
— О ком? — В голосе Марии Филипповны изумление и что-то еще… что-то еще… испуг? — Зачем вам про нее? — Она смотрит на побагровевшего мужа.
— Возникла необходимость поговорить с теми, кто знал Алину Владимировну. В интересах следствия.
— Какого следствия?
— Я не могу открыть вам всего и поэтому просто прошу вас помочь, не задавая вопросов.
Слова «прошу» и «помочь» несколько успокаивают Марию Филипповну, и она говорит:
— Что ж тут скажешь? Я на нее зла не держу, даже вроде жалко, такая молодая была… хотя она мне очень много горя принесла! — Она замолкает, достает из кармана костюма вышитый носовой платочек и осторожно промакивает им глаза. Потом, повернувшись к мужу, командует: — Толя, оставь нас! Подожди на кухне или, нет, сделай нам лучше… чай, кофе? — Она вопросительно смотрит на Екатерину.