Не дожидаясь ответа, Ленин вновь заговорил:
— Вы прибыли вечерним? Прямо из Берлина? Прекрасно! Остановитесь у меня — не дворец, но жить можно. Моя Надя кулинар не ахти какой, но яичницу с ветчиной зажарить таланта у нее хватит. — Ткнул пальцем в мадьяра, терпеливо переминавшегося с ноги на ногу: — Эй, пролетарий, неси баул ко мне в дом. Скажи Наде: «Господин Штакельберг прибыл!» Пусть для гостя комнату готовит. Это «светелка», на втором этаже. Там разместилась товарищ Арманд. — Повернул веселое лицо к Соколову. — День-другой поживет на первом этаже в угловушке, ничего с ней не случится. — Перешел на французский: — Вы ему дали денег? Десять пфеннигов — не больше. Этот Янош — славный парень, но совершенно деклассировался, опустился, сколько ни дай — все пропьет. — И вновь по-немецки: — А за вещи не беспокойтесь. Местные не воруют. — Сказал по-русски:
— Если приедете в проклятую Богом Россию — там держитесь за карманы: все обчистят, пернуть не успеете.
— И опять по-немецки: — Здесь Европа. Народ хоть бедней, но еще есть какие-то нравственные принципы. Вношу в повестку дня предложение: пропустить по рюмочке. Тут от скуки можно рехнуться, гм-гм. Тоска страшная! Но для конспиративной работы место архипрекрасное. Каждую новую фигуру за версту видно. Так что царским ищейкам сюда не пробраться — сразу будут заметны. — Приказал кельнеру: — Йозеф, налей нам с гостем из Берлина по рюмке дюпель кюмеля — встречу отметим. Прозит!
Выпили по первой. Ленин с любопытством разглядывал Соколова. При этом левый глаз он прищуривал, а на правый надавливал указательным пальцем. Из архивного дела сыщик знал, что это связано с дефектом зрения, но на свежих людей эта манера производила удручающее впечатление: один глаз у
Ленина был дальнозорким, а другой близоруким. Отсюда и этот исторический «прищур».
Ленин причмокнул:
— Вы, однако, крупный мужчина! Сознайтесь, могли бы в цирке бороться? — и засмеялся, обнажив мелкие пломбированные зубы. Перешел на французский язык, и тон его сразу стал серьезным. — Как я понял из телеграммы фон Лауница, ваше правительство приняло архиразумное, гм-гм, решение и выделило для начала тридцать миллионов марок?
— Да, это так!
Глаза Ленина алчно вспыхнули:
— Где эти деньги? Я просил: «Переведите в Национальную учетную контору, что на улице Мари Роз в Париже!»
Соколов ничего не знал об этой просьбе. Однако не моргнув глазом отвечал:
— Мы с этой конторой не поддерживаем банковских отношений. Деньги переведены в «Рейхсбанк», что на Ягерштрассе, тридцать четыре, в Берлине. Чек получите тут же, как только передадите германскому правительству ваш агентурный список.