— Какая штукатурка? — спросила Грейс, начиная волноваться.
— Они перекладывают наверху трубы.
— Гриффин, тебе небезопасно там оставаться. — Грейс вспомнила о зловещей черной сетке на окнах и представила себе Гриффина, с ног до головы покрытого белой пылью. Она упрекнула себя в том, что не побеспокоилась о нем, когда была там.
Она уже собиралась посоветовать ему снять на время комнату в каком-нибудь бродвейском общежитии, но вместо этого, не отдавая себе отчета в том, что говорит, сказала, что он может пожить у нее. Места предостаточно. Все складывалось прекрасно. У них были еще две свободные спальни. Чем больше Грейс думала об этом, тем заманчивее становилась мысль, что кто-то будет с ней рядом. Всего лишь на недельку, к тому же она, так или иначе, в пятницу уезжает в Чикаго.
— Вы уверены, что это хорошая мысль? — спросил Гриффин. Грейс понимала, что он имеет в виду безответственность Лэза. И все же ей казалось, что пребывание Гриффина в их квартире смягчит ситуацию.
— Пожалуйста, подумай. Мне бы хотелось узнать тебя получше.
Гриффин был в нерешительности.
— Вам, правда, не стоит этого делать, — наконец сказал он.
— Знаю. Но мне этого хочется. — Грейс оживилась, что за последнее время случалось с ней нечасто. Ей захотелось задать Гриффину тысячу разных вопросов, например: какие хлопья он ест на завтрак, пьет ли кофе с молоком или черный, какой раздел газеты читает первым делом. Тосты или английские оладьи? Она может сделать и вафли. В конце концов, ему не мешало бы «подпитаться», как выразилась бы ее мать.
Она питала тайную надежду, что он ест мюсли с двухпроцентным молоком, пьет черный кофе с двумя кусочками сахара и читает письма в редакцию, а потом спортивный раздел, держа в руке ломтик слегка обжаренной булки с изюмом, — точь-в-точь как Лэз. Но она тут же поправилась. Вовсе не Лэз, а Кейн любил булку с изюмом. Как она могла забыть? Лэз любил пшеничные лепешки с creme fraiche и ложкой малинового варенья, которое неизменно капало на газету.
После нескольких раундов, в которых настойчивость взяла верх над протестами, договорились, что Гриффин приедет завтра утром. Грейс сидела в темноте, держа в руке телефонную трубку, со спокойным сознанием того, что конец ее одиночества близок. К тому же после ужина она отчасти ожидала отцовского проверочного звонка, который, к ее удивлению, так и не последовал.
Было уже почти десять, когда она, вооружившись ножом, приступила к вскрытию коробки из «Идеальной пары». Под несколькими слоями мятой оберточной бумаги она нашла маленькую прямоугольную коробочку, запечатанную клейкой лентой. Грейс открыла коробочку.