– Наступает момент истины. Победитель получает все.
Мерседес с мрачной решимостью сжала губы. Может быть, кто-то не знает, но правильно проиграть ничуть не легче, чем выиграть. Однако третью партию Бэррингтон играл практически безошибочно. Загонял шары в лузы, почти не касаясь кием битка, и это значительно облегчило ее задачу. Он заулыбался, и постепенно напряжение, охватившее его во время второй партии, спало, сменившись естественной убежденностью и самоуверенностью.
– Вы только посмотрите, – добродушно похвалился он после особенно сложного удара, – просто как по маслу.
Мерседес тоже засмеялась. Не могла удержаться. Его веселье было так заразительно. «Наверное, по этому людям нравится играть с ним», – подумала она. Даже когда проигрываешь, хочется, чтобы он победил. Он завораживает, очаровывает. Это нужно сохранить. Она мысленно занесла это в свой список. Благородство – нет, очарование – да. Но можно ли устранить одно, не касаясь другого? Не изменив его самого? Гриир Бэррингтон привлекателен сам по себе. Мерседес не нашла ответа и приготовилась к своему последнему удару, чуть усилив его, чтобы гарантировать ошибку. Внешне все выглядело правильно, иначе бы он догадался, но движение битка оказалось слишком рискованным, и это решило исход игры в его пользу. Мерседес в раздражении стукнула толстым концом кия по полу.
– Черт побери! Я сорвала удар.
Бэррингтон засмеялся.
– Вы не умеете проигрывать. – Он произнес это с таким удивлением, как будто сделал неожиданное открытие. Уселся на край стола. Его глаза горели уверенностью и озорством. Но она уже знала, что будет дальше. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он взял деньги и покончил с этим. Если бы у него хватило ума, он бы положил конверт в карман, ушел и навсегда забыл о Локхартах. Но его проклятое благородство должно было сработать против него.
– Я даю вам шанс отыграться. Одна партия решит дело. Ставлю
свойконверт против…
Она прервала его:
– Против поездки. Ваш конверт против поездки. Если я выиграю, вы примете предложение моего отца. – «Не делайте этого. Ставка слишком высока, и вы должны это понимать».
С минуту Бэррингтон внимательно изучал ее.
– Я собирался сказать, поцелуй.
– Хорошо, и поцелуй, – прохладно ответила Мерседес.
Однако почувствовала себя совсем не так спокойно, как делала вид. То, что ждало ее впереди, совсем не похоже на предыдущие партии, в которых она определяла исход. Она сама решила, кто должен победить, и с легкостью добилась этого, проиграв. Теперь не удастся все контролировать. На этот раз у нее оставался только один выход – полная победа.