— Клянусь жизнью, господа, если бы не этот рыкающий пес Криспин Геллиард, весь Мидлтонский полк был бы изрублен на куски. Мы стояли на Красном холме, подобно рыбе, угодившей в сеть, а со всех сторон, как из-под земли вырастали отряды Лилбурна, окружая нас, чтобы уничтожить одним ударом. На нас двигалась живая стена стали, и в каждой руке был призыв сдаваться. Мое сердце дрогнуло, как дрогнули сердца многих из нас, и я уверен, что еще немного, и мы бы побросали на землю свое оружие, так мы были напуганы движущейся на нас армией. И тут внезапно, перекрывая лязганье стали и вопли пуритан, послышался громкий чистый голос: «Вперед, Кавалеры!» Я обернулся и увидел этого безумца Геллиарда, который размахивал мечом, собирая вокруг себя солдат, воодушевляя их силой своей воли, мужества и голоса. Его вид взбудоражил нашу кровь как глоток хорошего вина. «За мной, джентльмены! Бей их!» — пророкотал он. И затем, вознося молитвы к небесам, он обрушился со своим отрядом на пиконосцев. Его удар был неотразим, и над шумом битвы вновь зазвучал его голос: «Вперед, Кавалеры! Руби их к чертям!» «Корноухие» попятились, и как река, прорвавшая запруду, мы хлынули сквозь их ряды и двинулись обратно в Ворчестер.
Его рассказ был встречен криками одобрения и тостами во славу Рыцаря Таверны.
Между тем, за соседним столиком полдюжины весельчаков осыпали насмешками молодого человека с бледным лицом, который явно оказался здесь случайно и не к месту.
Поводом для насмешек послужило письмо, написанное женским почерком, которое Кеннет случайно обронил и которое поднял и вернул ему Тайлер. Шутки сыпались как из ведра, пока шутники в своем усердии не преступили грань приличий. Кипя от ярости и не силах сдерживать себя более, Кеннет вскочил на ноги.
— Черт меня побери! — вскричал он, ударяя кулаком, по столу. — Еще одна шутка, и тот, кто ее вымолвит, ответит мне за оскорбление!
Внезапный порыв ветра и неподдельная ярость, прозвучавшая в его голосе и жестах — ярость, столь комично гармонирующая с его щуплой фигурой и строгим костюмом — на мгновение повергла всю компанию в молчаливое изумление. Затем грянул взрыв хохота, в котором больше других выделялся высокий голос Тайлера. Он держался за бока от смеха, и по его щекам катились две крупные слезы.
— Ай-я-яй, мастер Стюарт! — проговорил он, задыхаясь. — Что бы сказал преподобный отец, глядя на вашу воинственность и слушая столь богохульные речи?
— Я знаю, что может ответить джентльмен пьяному трусу! — последовал необдуманный ответ. — Я повторяю — трусу! — добавил он, обводя компанию взглядом.