Баюшки-баю,
Боже, снова встал твой пальчик,
Что же я стою?
Задвигай в меня, мой милый,
Вдуй же до конца,
Боже мой, какой ты силой
Превзошел отца!
— Мама миа, не толкайте,
Он и сам войдет;
Вы сестру ногой качайте,
Пусть она уснет.
— Не стесняйся! тискай смело,
Милый, грудь мою!
— Вверх поддайте, ну же! Дело
Я вам говорю.
— Как сладка поебка эта,
Как в земном раю.
— До конца хотел бы света
Еблю длить сию.
Ради Бога, вверх поддайте,
Плачу и молю;
Ну же, ну! скорей кончайте,
Как я вас люблю!
Мама миа! Миг остался,
Кончу я вот-вот…
— Боже, ты меня дождался,
Ебанный ты в рот!
Да не тяни же ты, ебунчик-купидон,
Дай хоть прицелиться мне, выблядок проклятый,
Пизда разверзлась да и в жопе адский стон,
Ты в хуй вцепилася с любовью непочатой.
Забрось же ноги мне на плечи, ангел мой,
Пусть неудобно. Я ценю тебя за это.
Но ты вздымаешься вулканом подо мной,
Как будто не было и нет с тобой поэта.
Ах, Беатриче[4], дай же вставить наконец,
Ты извертелась вся. Но, Боже, что за жопа!
В ней мог бы сгинуть я задолго до потопа
И затеряться под биение сердец.
Когда б не смел я этой жопой восторгаться,
Навряд ли хуй бы мог хоть чуточку подняться!
О, Дон-Жуан, любви неверной жало,
Как ты вошел, какой нашел ты путь
В прекрасную доверчивую грудь,
Когда в конце скрывается начало?
Вглядись, вглядись в бесстыдное зерцало,
Какие страсти — может, в этом суть?
Тебе не жаль повергнутой ничуть,
Той, что вчера мольбы не отвергала.
Пусть плачущей тебе отраден вид,
Пускай она, когда ты весел, плачет,
Она твой пыл теперь не охладит;
Но Дон-Жуан намеренья не прячет,
Да, я любил когда-то, говорит,
Но это ничего с тех пор не значит!
Танцует шлюха, и на ней печать
Греховной жизни, словно пламень серный,
И тянется рука — печать сорвать,
Но страсть ушла, как обожатель скверный!
Ни девы, чьим вниманьем был смущен,
Ни жены, что любовь мою втоптали,
Тебе не ровня. Жизнь прошла, как сон.
Какие шлюхи в сердце танцевали!
Танцуй! Ты, обнажая чресла, ждешь,
Чтоб насладился я тобой поспешно,
А счастья нет. Любви ты не вернешь,
Хоть я к тебе захаживал прилежно.
Танцуй, танцуй. Все остальное — дым.
Я лишь с тобой останусь молодым!
Я признаю, то здесь, то там блуждая,
Я сделался изменчивым на вид;
Своим страстям безвольно потакая,
Давным-давно я позабыл про стыд.
Всей жизни цель в пучине наслаждений
Утратил я… Так верь божбе моей,
Что сердце молодело от падений,
Когда других любил я, дуралей!
Все тот же я. Взгляни на облик мой,
Свободен я от новых вожделений,
Я всех отверг и вновь лишь пред тобой
Готов покорно преклонить колени.
Хоть я и лгу, и взор мне застит мгла,
Но только ты поверить мне могла!