Думать было не о чем. Нечего делать. Впереди ничего не ждало.
По набережной прогуливались парочки. Некоторые поворачивались, чтобы посмотреть на золотистый купол, фотографировались на ходу.
«Где-нибудь в фотоальбоме, — подумалось мне, — я буду тенью в углу».
Я побрел домой по темной улице, где миновал прижавшуюся к стене пару. Когда подошел к своему дому, от нее пришло сообщение.
Было начало ноября. Шесть человек пили в баре «Дю Марше» по соседству. Местный пьяница сидел один при входе в подъезд жилого дома через дорогу. Он бился головой о дверь. Снова и снова откидывал голову назад. Видимо, никак не мог отключиться, сколько ни старался.
Я держал в руке телефон. Наблюдал, как он в последний раз мотнул головой. Она глухо стукнулась о дерево, и он упал вперед. Я подумал было подойти к нему, приподнять его голову, сесть рядом, дав ему отдохнуть, привалившись ко мне. «Может, потом, — извинился я про себя. — Может, как-нибудь в другой раз».
Свет на лестнице не горел. Я поднялся наверх в темноте. Из окна мне было видно, как Полина моет на кухне посуду.
Ветер усилился и продувал мою квартиру насквозь. Я порадовался холоду. Я наблюдал, как вошел, в одних джинсах, Себастьян. Обнял ее, размеренно намыливающую тарелки. Вскоре они погасили свет.
Я увидел себя, уходящего в толпе. А затем — в темноте ждущего Мари.
«Хорошо, — написал я. — Viens»[53].
К этому времени по утрам было темно. В школу я приехал раньше обычного. Заявившись на кафедру первым, зарядил кофеварку, а потом таращился в окно, пока аппарат, покашливая, оживал. В ноябре небо все еще было чистым, солнце вставало как раз над деревьями. Трава побелела, прихваченная инеем.
Когда приехала Миа, я налил ей кофе. Маленький мальчик в оранжевом парке выбежал на середину поля. Его следы были единственными. Мы вместе смотрели, как он лег на спину и ударами раскинутых рук изобразил снежного ангела на побелевшей траве. Затем поднялся и побежал назад в школу.
В тот день мы вместе ели ленч на скамейках рядом со столовой. Воздух сохранял свою утреннюю свежесть. Она поежилась и потуже обмотала шею шарфом.
— Как прошли выходные?
— Просто кошмар какой-то.
— Ты получил мое сообщение? — отвернувшись, она следила за учениками, играющими в баскетбол.
— Получил. Прости.
— Мог перезвонить. Мне казалось, мы собирались пойти в кино.
— Да, следовало перезвонить.
Она со вздохом покачала головой. Хотела заговорить, но я остановил ее.
— Миа, прости. Я уже сказал: следовало перезвонить. Забыли, ладно?
— Тогда почему выходные были такими трудными?
Я попытался описать расширяющуюся тьму, ощущение чего-то рушащегося. С каким же облегчением я высказался!