— Я собираюсь открыть собственную школу. За пределами Парижа, например, в Сен-Дени. Для бедных детей, на которых Франции наплевать, и там будет полно учителей, как мисс Келлер и ты.
Я смотрел на нее и слушал. Глаза ее горели огнем.
— Ты сейчас думаешь, вот, судя по тому, какая она в МФШ, потом от нее проку не будет? Ведь думаешь так, скажешь, нет?
— Ты нравишься мне, Мари, такая, как сейчас. Все больше и больше, если честно. И я знаю, что ты права. Знаю, что ты все это сделаешь. Все, что захочешь сделать. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы это понять.
— Буду царицей этого долбаного мира, Уилл. Увидишь.
— Верю, Мари.
Она легла, ее голова покоилась на моей груди.
— Вот увидишь. Прекрасная школа. И там я каждый день буду чувствовать себя так, как чувствую здесь.
Я крепче обнял ее.
— Ты счастлив? — спросила она.
Я посмотрел на нее, коснулся ее лица и сказал — да.
Это была правда.
Недолгое время дни так и проходили. Мы смотрели фильмы днем после школы, занимались любовью в кресле у окна, отдыхали в постели без сна ранним вечером, наблюдая, как комната погружается в сумрак.
Мари приходила после школы и поздно вечером в субботу, когда я уже спал, принося с собой запах вечера. Она забиралась под одеяло, пробуждая меня прикосновением своего прохладного тела. Мы накидывались друг на друга, и Мари, особенно когда бывала пьяна, двигалась подо мной с каким-то отчаянием. И в те серые воскресные утра я ставил музыку, которой она никогда не слышала, — Кита Джаррета, Дину Вашингтон. На улице всегда было холодно и ни разу не показывалось солнце — только тусклый парижский гризайль, и часто ровный дождь стучал по крыше, как гравий по барабану.
Однажды я ждал, когда закроются двери вагона метро, и в вагон вошли Миа и Мари. Мы сели вместе — Миа рядом со мной, Мари — напротив нас.
— И что ты делаешь в этом поезде? — спросила Миа.
— Мы с Ариэль ходили по магазинам, выпили горячего шоколада в кафе «Де Флор», — ответила она, глядя Мие в глаза.
«Значит, она может и солгать», — подумал я.
Несколько дней спустя мы с Мией обедали в «Ла Палетт».
— Мне кажется, тебе лучше, — сказала она.
— Так и есть, — ответил я.
— Я рада. — Оно быстро глянула на меня, а потом отвела глаза. — Ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь.
Я кивнул:
— Знаю, Миа.
— Ты многого мне не говоришь?
— Полагаю, есть многое, о чем я никому не говорю. Как большинство людей.
Она дотронулась до моей руки.
— У тебя все будет хорошо, Уилл.
— Как дела с Оливье, адвокатом?
Она пожала плечами.
Кафе наполнялось людьми. Зазвучал «Lover Man» Чарли Паркера, и темноволосая женщина, читающая за стойкой газету, прибавила громкости. Мы слушали музыку, глядя друг на друга. Наши пустые тарелки стояли перед нами.