— Похоже, вы правы… А если… А если экскурсию? Познавательно и поучительно.
— Ну, уж нет, — запротестовал паук, — Во-первых, это не в моих интересах. Может быть слишком поучительно, а я все-таки имею куда большие шансы заполучить подследственного. А во-вторых… реакция может быть неадекватной. Вспомните Данте, показали всего ничего, а понаписал такого… Мое руководство было недовольно. Даже хуже — босс изволил смеяться.
— Да-да…
Львенок поморщился, и сразу же стало понятно, что недовольство высказывало и его руководство.
— Тогда остается одно. Не хотелось бы, но…
— Пинг-понг? — зловеще спросил паук.
— Он самый. Старый добрый пинг-понг.
— Ну ладно. По крайней мере, получим удовольствие. Это уже немало, правда, дружище, одно ведь дело делаем!
Но львенок изобразил на плюшевой мордочке выражение, показывающее, что он не согласен с этим предположением, и не одобряет деятельность паука вместе с его руководством, но вынужден мириться с таким положением дел. Вот насколько выразительной оказалась мимика у старой детской игрушки!
Ахмед, окончательно потеряв возможность критически воспринимать действительность, переводил безумный взгляд с паука на львенка. Последней каплей стал пинг-понг, о котором с непонятной кровожадностью говорил членистоногий злодей — да, да, именно злодей, а кем еще может быть такая ужасная тварь?! Какой пинг-понг?! Они что, совсем с ума посходили?! Хотя, это, возможно, самое разумное предположение за последнее время.
Тем временем, в лапах паука и львенка непонятным образом возникли ракетки. Ахмед немного отстраненно подумал, что интересно, как эти зверюшки ухитряются их держать — пальцев-то нет! Присмотрелся и увидел — львенок удобно ухватил ракетку поролоновыми пальчиками, а паук приспособился держать ее острыми коготками. Это было так забавно, что Ахмед улыбнулся.
В следующую секунду ему стало не до смеха. Паук резко взмахнул ракеткой, словно нанося удар по невидимому шарику, и вскричал:
— Гордыня!
Ахмед почувствовал, что этот самый невидимый шарик как ракета влетает ему в голову и взрывается миллионом ярких картинок. Нет, не картинок — до невозможности явственных сцен из жизни. И все они видны и понятны одновременно, и все они раскаленными иголками впились в мозг… Ахмед схватился за голову. Помоги, Всевышний, как обжигают эти воспоминания! Он даже не мог разобрать детали — все воспринималось какой-то отвратительной массой, вызывающей нестерпимую боль, и причиной этой боли была его, Ахмедова, гордость!
Боль нарастала, но тут вступил в игру львенок. Он взмахнул ракеткой и крикнул: