— А вот она, эта стервь, — сказал Мокичев, толкнувшись о стакан Волкова своим и выпив его залпом, — она, мой диванчик, считает, что хавать икру — благородное дело. Меня все считают за чудака. Когда я появляюсь где-либо в гостях, икру моментально прячут, потому как пару раз учинил небольшой шум-скандалез.
Хорошо зная Ваську, Волков улыбнулся, представив себе, как это выглядело.
— О каком диванчике ты толкуешь? — спросил он.
— Это про Софку про свою, — ответил Мокичев. — Я зову ее Софа́, на французский лад, а иногда и диваном кличу. Не обижается. Сейчас вот вместе с Викой пригребет.
— А Вика, — спросил капитан, стараясь произнести это равнодушным голосом, — кто такая будет?
— Увидишь, — коротко ответил Мокичев. — Выпью за твое возвращение оттуда, а потом, при бабах, ни о чем таком говорить не будем.
Он выпил молча.
— Ты не знаком с Отто Вейнингером? — спросил Игорь Волков. — Он книгу написал, «Пол и характер» называется.
— Это про разные способы? — отозвался Васька. — Слыхал я про нее… Старье прошлого века. Хочешь, я тебе лучше датскую «Памятку мужчины» подарю? Недавно в Копенгагене купил… Блеск и красота куртизанок! А чего это ты меня про этого немца спросил?
— Он был евреем, Отто Вейнингер, — сказал капитан. — Потом перешел в протестантство, крестился. В тысяча девятьсот третьем году выпустил в Вене свою знаменитую книгу, она вовсе не про «способы», Василий, а спустя четыре месяца застрелился.
— Чудак, — сказал Мокичев. — Не понимаю этого…
— Его современники тоже не поняли, хотя и пытались объяснить всяк на свой лад. Профессор А. Форель в одной из публичных лекций назвал книгу Вейнингера симптомом «психической импотенции». Сюда, кстати, он относил и творчество Льва Толстого. Доктор Ф. Пробст определил идеи венского молодого ученого, ему было двадцать три года, как «психопатическое вырождение» и рекомендовал поместить книгу этого «ополоумевшего гения» во врачебную библиотеку психбольницы…
— За что же они так полоскали парня? — с явным интересом спросил Васька.
— Всех шокировала оценка, психологическая, нравственная, социальная, которую Вейнингер дал женщине, — ответил Волков. — Женщине в широком, всеобъемлющем смысле слова. Он исходил из положения, которое, по словам одного из основоположников христианской церкви, святого Климента, якобы принадлежит Христу. Цитирую приблизительно: «Смерть будет длиться до тех пор, пока женщины будут рожать, и не раньше будет узрена правда, чем когда из двух станет одно, из мужчины и женщины третье. Самосущее, что не есть ни мужчины, ни женщины…»