— Не надо, Семеныч… Вы лучше вызовите его на мостик по трансляции.
Оба так и закатились от хохота.
Штурман пересилил смех и командирским голосом объявил на все судно в микрофон:
— Четвертому штурману срочно подняться на мостик!
Толя Януков примчался будто ошпаренный…
— В чем дело? — спрашивает, едва переведя дыхание.
— Твоя куртка упала… Подними! — говорит Семеныч.
Общий хохот. Толя, конечно, не смеется, он спускается вниз, матерясь, но отдавая должное третьему: разыграл по всем правилам. Глупая шутка, думаю я, решив не вмешиваться, а сам против воли улыбаюсь у себя в каюте. Ведь и такая хохма развлекает… С каждым днем промысла мы постепенно тупеем, чувства грубеют, и та же трансформация происходит с чувством юмора.
В прошлом рейсе старпом на сотый день пребывания в океане принялся вызывать боцмана… через экран локатора. Он долго орал в резиновый тубус: «Боцмана на мостик!», пока не сообразил, что говорит вовсе не в микрофон.
Да и сам на днях дал маху. Меня вызвал по «Акации», ультракоротковолновой радиостанции, наш флагман. Пришел я на мостик, схватил трубку и пытался разговаривать с начальством. Но разговор у нас не получался до тех пор, пока радист не намекнул мне вежливо, что пытаюсь связаться с флагманом, находящимся за десять миль от нас, по… судовому телефону, держал в руках совсем не ту трубку.
Внеслужебные разговоры по радиотелефону строго запрещены. Но говорят о чем угодно, особенно в ночную, «собачью», вахту вторых штурманов, с ноля до четырех часов. Идут тогда в ход анекдоты, иногда выдаст какой-нибудь спец блатную песню… Утром на совете капитанов флагман снова поугрожает свирепыми карами тому, кого поймает на эфирном хулиганстве, пару ночей «секонды» помолчат, а затем идет все по-прежнему.
А вот образец лояльных разговоров.
Идут навстречу друг другу два траулера.
— Четыреста сорок пятый, ответьте Двести тридцать девятому…
— А, это ты… Привет.
— Доброе утро. Как спал?
— Отлично. Когда рыба есть, хорошо спится. А ты?
— Нормально… Что ночью ловили?
— Все то же, тресочка. По четыре-пять тонн за подъем.
— А я трал протер…
— Четыреста сорок пятый. Двести пятьдесят второму. Прием.
— Слушает Четыреста сорок пятый.
— Что подняли?
— Две тоннишки, две, как поняли, прием.
— Что сейчас делаете?
— Забегаем на ветер, забегаем…
— Что имеете за кормой?
— Показания вроде неплохие. Еще с полчасика пробежим и будем спускать трал на ветер. А у вас?
— Протерли трал, протерли… Чинимся.
— Ясно, понял. До связи.
И у нас протертов навалом… Это происходит, когда в начале траления вдруг «поймаешь» в трал обломок скалы. Он перемещается в куток, ты волокешь его по каменистому грунту, и что происходит тогда с «веревками», когда они оказываются между двух камней, объяснять уже не требуется.