Барон де Феш едва не поперхнулся вином.
– Раймон, мой вопрос может прозвучать невежливо, но… Ты действительно заключил этот брак?
– Что? – не сразу сообразил шевалье. – А! Нет, конечно, я не успел сделать девушку своей не только в церковных бумагах, но и в спальне.
– Ты уехал, оставив ее девицей? – Бальдрик вытаращил глаза. – Боже всемогущий! И не появлялся в Марейле два года, заставляя ее мучиться сомнениями, действителен ваш брак или нет?!
– Что? – пришла очередь Раймона изумляться. – Он действителен, если мы поклялись друг другу в верности перед алтарем!
– А ты соблюдал свою верность?
– За кого же ты меня принимаешь, дружище?
– А Матильда? – прищурился Бальдрик.
– Я дал ей отставку перед тем, как уехал жениться. И свое слово я держу. Матильда больше не моя любовница.
– Ты хочешь сказать, что она легко смирилась с этим?
– Мне нет до того дела. Я уведомил ее. Она, конечно, возражала… но что говорила, уже и не упомнить. – Подобные мелочи никогда не задерживались в памяти Раймона. Он знал, что честен перед собою и перед Жанной, остальное его не волновало. – Как бы там ни было, все свершено.
– Господи, Раймон, война совсем выбила тебя из жизни, – покачал головой Бальдрик. – Значит, мадам де Марейль два года жила, будучи обвенчанной по церковному обряду, но не ставшая на самом деле твоей женой. Ты знаешь, что она имеет право потребовать развода?
Разводы были делом редким и трудоемким, так как церковь разъединяла своих соединенных уже чад весьма неохотно, полагая это большим грехом. И решались на такое немногие, и совсем уж редко получали согласие клириков. К тому же…
– Я не стану разводиться с ней, а Жанна вряд ли этого хочет, – буркнул Раймон. – Она и ее семья получили все блага, на которые рассчитывали. Их младшая дочь живет в достатке, и, судя по счетным книгам, на содержание Кремьё отправлялись достаточные суммы, чтобы и родители не бедствовали. Я, оказывается, даже компаньонку приютил, эту мадам де Салль, которая вообще дальняя родственница! Чего же роптать?
– Ты полагаешь, будто девушка может возроптать лишь потому, что ты даешь ей мало материального? – Бальдрик приподнял брови. – А как же духовное, Раймон? Обе эти женщины – высокодуховны, я узнал сие во время разговоров с ними. Они умны и умеют нежно чувствовать. И ты отправился на войну, даже не выказав уважения своей новоиспеченной супруге, проведя с ней одну ночь? Самую священную ночь в жизни девушки, которая вышла замуж?
Бальдрик всегда умел повернуть все как-то так, что Раймон немедля начинал чувствовать себя виноватым. Вот и сейчас он ощутил подкрадывающееся на мягких лапках чувство вины, а потому ответил довольно резко: