«Может, давешний сон – о всякой и разной средневековой нечисти – ещё не закончился?», – тут же надоедливо зашелестел в голове встревоженный внутренний голос. – «Или же всё гораздо хуже? Типа – сон был вещим? То бишь, коварный Призрак, всё же, «выбрался» из желтоватой приземистой скалы, а потом ловко «перескочил» – вместе с тобой, братец, – из сонной субстанции в реальную? «Перескочил», а теперь нагло и беспардонно таращится? Такое, как утверждают высоколобые очкастые эксперты, работающие на телевизионном канале ТВ-3, случается. Причём, по их авторитетному мнению, сплошь и рядом…».
– Как же мне надоели все эти дурацкие бредни о всяких потусторонних явлениях и прочих аналогичных глупостях, – тихонько пробормотал Пашка. – По прошлой весне мерзавец Сидоров старательно изображал из себя Привидение. Напялил, понимаешь, белый балахон, пошитый из старых простыней, забрался в рассветный час на хлипкий плот и давай усердно рассекать – с помощью длинного шеста – по местному пруду…. В то памятное утро, как раз, над водой тревожно клубилась метровая полоса густого белёсого тумана, поэтому с берега плот был невидим. В результате – уже ближе к обеду – по нашему доверчивому и наивному Купчино[1] поползли упорные слухи, мол: – «По водной глади пруда, на берегу которого находится старенький кирпичный завод, самые натуральные Приведения – целыми стаями – разгуливают. Зубами угрожающе скрежещут, утробно воют, нагло улюлюкают и грязно матерятся. Не к добру это, граждане и гражданки. Быть беде. Однозначно – быть. Конец Света, так его и растак, приближается…». А теперь, значит, и собственный внутренний голос завёл ту же самую надоедливую волынку? Бред бредовый и законченный, мать его…. Зелёные внимательные глазищи? Это, надо полагать, проголодавшийся Аркаша забрался на прикроватную тумбочку. Кыс-кыс-кыс…
– Мяу!
– Тише, Аркадий. Сашенцию разбудишь. Тише, морда усатая. Ну, пожалуйста…
Котёнок, послушно замолчав, ловко спрыгнул с тумбочки.
– Цок-цок-цок, – чуть слышно, удаляясь, пропели острые коготки кошачьих лап, встречаясь с твёрдыми дощечками паркета.
Через полторы минуты со стороны кухни донеслось жалобное монотонное мяуканье.
«Этот шестимесячный хвостатый деятель теперь не успокоится», – печально вздохнул опытный внутренний голос. – «До тех пор, понятное дело, пока не налопается от пуза. Многократно проверено. Прожорливый и упрямый – до полной невозможности…. Так что, друг Пашенька, надо и нам вставать. Сон? В следующий раз, Бог даст, досмотрим. Говорят, что вещие сны, они любят возвращаться…».