…
Мы же не армия, мы народное движение. Это в армии может
быть приказ: делайте так, иного не дано. В 1974 году мы сказали своим товарищам: сейчас нужна новая военная тактика. Мы сказали: кто хочет следовать прежним методам партизанской работы, пусть следует. А кто готов применить новую тактику – пойти и не вернуться, тот пусть поднимет руку. Мы не ожидали, что более половины товарищей поднимут руки».
На вопрос журналиста: «А вот сами бы вы пошли?» Джибриль ответил, что он, дескать, командир, у него иные задачи.
Шахидов часто называют самоубийцами. Но это не так. По крайней мере, сами боевики воспринимают ситуацию совершенно иначе. Шахидами в исламе именуют воинов, принявших мученическую смерть, сражаясь во имя Аллаха.
«Самоубийца – тот, кто хочет со своей жизнью свести счеты, а эти так называемые шахиды хотят уничтожить противника ценой собственной жизни, как это делали японские камикадзе, они именно камикадзе, а не самоубийцы. И никакого тоже греха нет. Когда Матросов бросился на дот, он же не был “самоубийцей”, у него же не было желания таким образом свою жизнь никчемную закончить. У него было желание помочь выжить своим однополчанам. Так и у этих людей. Они считают, что таким образом они попадают в рай через самопожертвование, совершая такие подвиги.
Эта теория довольно распространена, она опирается на серьезные богословские сочинения, и те мусульмане, которые с этим не согласны, не могут эффективно оспаривать эту точку зрения».
(Роман Силантьев)
Вот тут-то в полной мере и проявилось преимущество ислама в деле подготовки боевиков. Большинство палестинцев, из которых вербовали рядовых бойцов, были не шибко грамотными. Их мировоззрение складывалось, в основном, под влиянием имамов[106]. Джибриль это учел. По его инициативе один из муфтиев, представителей высшего духовенства, издал специальную фетву (авторитетное решение по какому-либо вопросу), где был разжеван вопрос о шахидах.
«Мы заявили, что это никакое не самоубийство. Это атака на вражеский лагерь, в результате которой человек погибает. Мы обратились к религиозным деятелям и получили от них необходимые фетвы. Но какие причины толкнули нас на это? Вот вопрос! А причины такие: надо, чтобы и друзья, и враги знали – мы в этой битве настроены серьезно. Вера в правоту нашего дела до того сильна, что мы готовы умереть за него. Наши военные операции – не политическая пропаганда. К тому же мы народ, а не правительство. У нас нет ракет и самолетов с бомбами, тем более каких-нибудь суперсовременных самолетов. Будь у нас такие технологии, мы бы, может, не стали бросать в бой шахидов. В последнее время полно случаев, когда американцы бьют ракетой и попадают по жилому кварталу, погибают невинные люди. Чем это отличается от операции шахида? Ведь результат один и тот же! Более того, когда бьют ракетами по мирным жителям издали, это выглядит гораздо хуже, трусливее!»