— Будешь ждать, пока он тебя убьет?
— Нет, если преступник, — не убьет, он же знает, где все спрятано, но не может забрать — народу вокруг много.
— Ты всегда была оптимисткой, — вздохнула моя подруга. — А почему ты так уверена, что они воюют между собой?
— Иначе они бы давно объединились. И от меня бы уже ничего не осталось, вместе с домом. Вернее, от дома бы ничего не осталось, а от меня — не знаю.
— Не нравится мне все это, — тихо сказала Вика. — Кому еще ты об этом рассказывала?
— Никому. Может быть, вчера — Ирине. Но ее я знаю двадцать лет, и убивать мы друг друга не будем ни при каких обстоятельствах.
— А этому, шоколадному?
— Я бы рассказала, да не успела. Видишь, какой он, — ответила я с легкой досадой.
— Это становится опасным, — веско произнесла Вика. — Пусть разбираются без тебя. Уезжай в Москву, и немедленно!
— Завтра, — покорно кивнула я.
За окном лениво капал дождь. Там было мрачно, но еще светло.
Час назад я отвезла подругу на станцию и теперь смотрела в окно на намокшую березу и тосковала по городу: по влажному асфальту, уличному шуму, телефону, горячей ванне… Но я знала, что в Москве я буду тосковать по тишине, по мокрой березе, по сорнякам и запаху удивительной свежести, от которого кружится голова.
Перед отъездом Вики ко мне зашел Митя. Он принес кусок сыра — нам попробовать — и сообщил, что молоко не пользуется спросом, и что он из молока собирается делать вот такой сыр.
— Только он получается белым, а не желтым, как импортный, — пожаловался Митя. — Вы не знаете, чем они его красят?
Мы с Викой, попробовав сыр, в один голос стали его хвалить.
— А красить можно шафраном, — сообщила я, — спиртовым раствором, я где-то читала.
— Чем-чем?
— Шафран — это рыльца пестиков крокусов, сушеные и толченые, — пояснила я. — Но не тех, что у меня на клумбе весной цветут, а степных каких-то или горных.
— Поищи для меня рецепт, — попросил Митя.
После его ухода я отвезла Вику на станцию; вернувшись, вымыла посуду, подмела пол, собрала для Москвы кое-какие вещи и села в кресло.
Плачущая напротив окна береза вздрагивала под ударами капель, бессильно опустив ветви.
Минут через десять к березе приблизилась взъерошенная, промокшая Гроза, уже без зеленых полос на боку, тащившая на веревке Ирину под желтым зонтиком.
Привязав козу к березе, что означало: «Я пришла ненадолго», Ирина поднялась на крыльцо. Ее резиновые сапоги были вымазаны в грязи почти по щиколотку.
— Чудак нашелся! — сообщила она. — И не один, а с девушкой. Я сама их видела, когда козу пасла. Так вот, по-моему, от нее пахнет теми духами. Образец почерка взять?