Я прошлась взглядом по серому мятому костюму, расстегнутой рубашке и небритым щекам. Зрачки мужчины расширены, белки кажутся красными из-за лопнувших капилляров и суровый взгляд не предвещает ничего хорошего.
– Чего тебе? – раздраженно бросил хозяин квартиры, когда я в полной мере оценила зрелище.
– Ответов, – я показала еще одно фальшивое удостоверение.
– Вали отсюда, – не закрыв дверь, он вернулся в квартиру, и я последовала за ним. Внутри все выглядело так, будто по комнатам прошло цунами – все разбито, перевернуто, раскрошено. – Не боишься оставаться со мной наедине?
– Мне есть чего бояться?
Вместо ответа он шагнул ближе и протянул руку. Я перехватила ее и сжала, достаточно сильно, чтобы он почувствовал, что я могу сломать его запястье двумя пальцами. От усилия над губой выступил пот, сердце забилось быстрее, но оба мы знали – я уложу его на лопатки.
– Я хочу снять копию удостоверения и получить контактный телефон и адрес агентства и спаси тебя Бог, если что-то мне не понравиться. Последние дни я только и делаю что отвечаю. Полиции, семье, случайным знакомым. – Он скривился и отошел. – Мы решили начать все сначала, забыть прошлое. Ужин при свечах, прогулка по ночным улицам… а на утро я проснулся в постели один. Потом оказалась, что ее больше нет. Ушла среди ночи. Я даже не услышал.
Я поняла, что случилось с мебелью – он ее расколотил. Может когда понял, что она ушла, может, когда услышал, что мертва. Почему она ушла? Решила, что ошиблась и ушла? Спешила на заранее назначенную встречу? Это знает сказать только покойница.
– Вы заметили что-то странное в ее поведении?
– Ничего. После нашего расставания она осталась все такой же красивой. Никаких новых мужчин. Она много времени проводила на работе – в фонде помогающим жертвам насилия.
Звонок Гая – моего двоюродного брата и самого нормального из родственников, – застал меня на пороге ювелирного магазина. По иронии судьбы именно с Гаем я всеми силами старалась избежать встреч и телефонных разговоров.
– Гели, ты можешь хоть один месяц прожить спокойно? – голос его низкий и звучный, сочный как созревший плод был полон справедливого негодования.
– Могу, но это будет месяц, прожитый зря, – мой тон был в высшей степени легкомысленным.
Образ брата легко нарисовался в воображении: бледная кожа, темные волосы, уложенные в тщательном беспорядке, серые глаза, такие светлые, что кажутся почти белыми. Спокойная уверенность в хищных чертах лица. Таким я видела Гая три года назад… или уже четыре? Гай в последние годы не звонил без особой на то причины, видимо в этот раз моя глупость превзошла себя.