— Ну, общий смысл странноватый — колхоз «Новый Путь» принадлежит Великогерманским вооруженным силам и производит продукцию для вермахта.
— И что это значит? — осторожно спросил Лёха.
— То значит, что колхозы германцы не распускают. То есть никакой землицы в свои руки колхозники не получат. Была государственная землица — государственной и осталась. Только, вишь, государство тут теперь другое — вслух, но тихо высказался Семенов.
— Земеля, водички у вас нету, а? — шелестящим шепотом спросил у Семенова кто-то невидимый в темноте.
— А что потерпеть до завтра не можешь? — строго спросил Семенов. Не любил он людей, которые о себе позаботиться не могут.
— Третий день не пил. Трясет всего.
— Что ж ты так себя доводишь?
— Да не я — как в плен попали, так и не попить было. Не давали — откликнулся тихо сосед.
— Что вообще воды не давали? — уточнил Семенов.
— Да другие могли попить, когда у речки ихние танки пропускали, а я на себе свояка тащил — не поспеть было — виновато сказал невидимый сосед.
— Какого свояка? — не понял Лёха. Семенов дал ему незаметного в темноте тычка и потомок заткнулся.
— Своего свояка. Нас обоих призвали на эти чертовы сборы, служили вместе, а тут ему ногу прострелило, ходить не может сам. Не бросать же — шелестящим сухим голосом пояснил невидимый сосед.
— Ясно. Вас переписали, допрашивали? Кормили за эти три дня? — задал интересовавшие его вопросы Семенов.
— Нет — коротко прошелестел невидимый.
— Ладно. Если что нам полезное скажешь — отдам воду — решил боец.
— Да чего я полезного знаю-то. Я ж рядовой — пригорюнился голос.
— Зато вы в плену уже третий день.
Некоторое время невидимый думал, молчал. Семенов ощутил сопение над ухом, въедливый запах табачища — Жанаев это присунулся поближе, тоже заинтересовался, значит.
— Ну что могу сказать… — прошелестел голос — тех, кто идти не может германцы добивают прямо на дороге. Если упал и встать не смог — кончают. Мы ж сзади были, видел свояк своими глазами.
— Стреляют?
— И стреляют. А еще в конвоирах был такой молокосос — вот тот штыком порол. Нравилось ему.
— Он сейчас в конвое, этот сопляк? — почему-то заинтересовался артиллерист Середа.
— Не. Конвой уже дважды менялся. Но все равно — упал и не встать — значит, конец.
— Понятно, в голову колонны вставать лучше. Тогда сам темп задашь, как идти — прикинул Семенов.
— Оно конечно. Только вот замятня была позавчера — один конвойный два пальца показал, когда строились мы после ночевки, а другой — баяли, кто видел — три. Наши и замешкались — по двое строиться или по трое. А германцы вроде как рассердились на такую непонятливость и из автоматов. Да прямо по живым людям. Смеялись потом. Они вообще веселые. Понятно, верх-то ихний.