Тут шепот прервался чем-то непонятным у закрытых ворот амбара. Вроде как кто-то из пленных начал в них стучать, а кто-то тут же настучал ему по зубам и прекратил стук. Шум, во всяком случае, показался Семенову именно таким.
— А, вот еще запамятовал, такой же олух в первую ночь — мы тоже в сарае каком-то заперты были на ночь — так вот городской какой-то телигент стал до ветру проситься, в дверку стучать, чтоб выпустили опорожниться. Дескать, не может он так не по-человечески гадить, где люди спят.
— И что потом? — уже предполагая ответ, все же спросил Семенов.
— А стрельнули через дверь и всех делов. Ему в живот, да еще пару человеков зацепили. Сходил до ветра.
— Ясно. Ну, держи воду — великодушно сказал Семенов. Картина, в общем, стала ясной. И потому особенно жуткой. Послушал, как рядом невидимый сосед жадно забулькал из бутылки. Шепнул в ухо сопевшему Жанаеву:
— Что скажешь?
— Бечь нада пока в силе. А то хана — отозвался так же тихо тот. Семенов согласно кивнул, сообразив тут же, что его жест никто не углядит. В вонючей темноте амбара темно было, словно у негра в желудке, как деликатно говаривал покойный взводный.
Менеджер Лёха.
Проснулся Лёха оттого, что кто-то на него наступил, прямо на руку. Вскинулся, продрал глаза. Сначала не понял, где находится. Потом вспомнил и чуть не застонал от досады — кошмар наяву продолжался. Ворота были раскрыты, что-то рявкали оттуда снаружи нетерпеливые немецкие голоса, а пленная публика поспешно выкатывалась из загаженного помещения. Семенов был рядом — вместе с азиатом они помогали худощавому мужичку взгромоздить на спину такого же неказистого красноармейца с пухло обмотанной тряпками ступней. Из тряпок неестественно торчали отекшие синие пальцы с кровяными потеками, и Лёха почувствовал приступ дурноты. Раненый тихонько, деликатно постанывал, пока его кантовали. Видно было, что ему очень больно, но он изо всех сил сдерживается. Потом навьюченный мужичишко прохрипел: «Спасибо, братцы!» и тяжело пошагал на выход. Поспешил и Семенов, подгоняя своих спутников. Но вышли все-таки не последними, быстро пристроились в строившуюся колонну — и Лёха и Жанаев и вчерашний артиллерист, предпочитавший держаться теперь вместе.
Конвоиры покрикивали, ругались, наконец, из амбара, поторапливаясь, вышли последние военнопленные и туда шагнул, заранее морща нос, немец в каске. Грохнула пара выстрелов, и фриц тоже поспешно вышел, закидывая автомат на плечо. Слева от Лёхи оказался незнакомый долговязый парень, одетый в гражданскую одежду и почему-то босой, справа встал Семенов, Жанаев и Середа оказались в задней шеренге. Постояли недолго и тронулись.