Симон глубоко вздохнул, головная боль опять возвращалась.
– Как они выглядели, я хочу знать, – прошептал он.
Трактирщик задумчиво на него поглядел.
– Была среди них одна рыжая, как ведьма… Говорю же, ни на что не годны.
– И где это укрытие, вы не имеете никакого понятия?
Франц Штрассер выглядел взволнованным.
– Да на что тебе этот мальчишка? – спросил он. – Он что-нибудь такое натворил, раз ты его так разыскиваешь?
Симон мотнул головой.
– Да уже не важно.
Он положил на стол монету за пиво и покинул темный кабак. Франц покачал головой, глядя ему вслед.
– Псы они паршивые! – крикнул он лекарю. – Если увидишь его, отдери немного за уши! Он заслужил!
Пятница, 27 апреля 1659 года от Рождества Христова, 10 утра
Секретарь сидел в зале советов за большим столом и барабанил пальцами какой-то пехотный марш, мелодия которого так и не выходила у него из головы. Взгляд его блуждал по жирным лицам мужчин, которые занимали места перед ним. Красные, отвислые щеки, слезящиеся глаза, редкие волосенки… Ни модно расшитые камзолы, ни тщательно накрахмаленные кружевные платки не могли уже скрыть, что лучшие свои годы эти люди оставили далеко позади. Они хватались за власть и свои деньги, потому что ничего другого им не оставалось, думал Лехнер. В глазах у них читалась беспомощность, так что они уже заранее жаловались ему. В их маленьком красивом городке разгуливал дьявол, и они ничего не могли предпринять. Хранилище сгорело, кое-кто из них потерял много денег, а там, на улице, нечто похищало их детей. Служанки и слуги, крестьяне и простые люди ждали от них, властителей города, что они во всем разберутся. Но они и сами были беспомощны и смотрели на Лехнера так, словно он одним щелчком, одним росчерком пера мог отвадить от них все беды. Лехнер презирал их. Хотя никогда им этого не показывал.
Никогда не руби сук, на котором сидишь.
Судебный секретарь позвонил в колокольчик и объявил о начале собрания.
– Благодарю, что вы так скоро смогли оставить свои, несомненно, важные дела ради наспех назначенного собрания малого совета, – начал он. – Но, думаю, это необходимо.
Шестеро советников усердно закивали. Бургомистр Карл Земер вытер платком потеющий лоб. Второй бургомистр Йохан Пюхнер потер ладони и что-то согласно промямлил. Затем воцарилась тишина. Только содержатель больницы Вильгельм Харденберг выругался в потолок. Он уже подсчитал в уме, во что ему обошелся пожар на складе. Корица, сладости, тюки лучшей материи – все обратилось в пепел.
– Боже милостивый, кто-то за это заплатит, – причитал он. – Кто-то за все заплатит.