Все же, несмотря ни на что, есть люди, которые упорно мешают хорошей беседе, досаждая слушателям своими историями. Что может быть ужаснее, чем присутствие за столом одного такого рассказчика-дилетанта? Ну, а если их, упаси господи, двое? Осчастливив общество несколькими историйками, наши доморощенные таланты скромно умолкают, и тут за столом воцаряется неловкая пауза: каждый выжидающе смотрит на соседа, силясь вспомнить подходящий к случаю анекдот. Всем как-то не по себе, пока наконец кто-нибудь из присутствующих - какой-нибудь солидный господин - с серьезным видом не нарушает тягостного молчания.
- Говорите что хотите, - обращается он к соседу, - нравится нам это или нет, а сухого закона нам не миновать.
Проносится вздох облегчения, и все снова чувствуют себя счастливыми и довольными. Но, увы, ненадолго: один из рыцарей рассказа уже "вспомнил интересный случай" и рвется в бой.
Но самое ужасное зло - это рассказчик скромный, рассказчик, которого неотступно терзает опасение, а не слыхали ли вы уже того, что он собирается вам преподнести. Он приступает к вам примерно так:
- Знаете, недавно, когда я плыл на Бермуды, мне рассказали презабавную историю... (Пауза, лицо нашего скромника застилает тень сомнения.) Но вы, наверное, ее уже слышали?
- Нет, что вы. Я никогда не бывал на Бермудах. Прошу вас.
- Так вот, мне рассказали, как один человек прибыл на Бермуды лечиться от ревматизма... Но вы, наверное, уже догадываетесь, о чем я?..
- Да нет же, уверяю вас.
- Так вот, он очень страдал от ревматизма и отправился на Бермуды в надежде излечиться. Прибывает он в гостиницу и обращается к портье... Может быть, вы все-таки знаете?..
- Право же, нет. Продолжайте, продолжайте.
- Так вот, обращается он к портье и говорит: "Мне, мол, нужна комната с видом на море"... Но вы, наверное, уже...
Самое разумное, что вы можете сделать, - это прервать рассказчика в этом самом месте и сказать спокойно и твердо:
- Да, я знаю эту историю. Она мне всегда нравилась. Я люблю ее еще с тех пор, как она впервые появилась на страницах "Титбитса" в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году, и каждый раз, когда она попадается мне вновь, я пользуюсь случаем перечитать ее. Прошу вас, продолжайте! Я усядусь поудобнее, закрою глаза и с удовольствием послушаю эту историю еще раз.
Несомненно, обычай развлекать общество анекдотами и смешными историями укоренился, между прочим, еще и потому, что большинство людей, не отдавая себе в этом отчета, ставят юмор очень низко. Иными словами, широкая публика не имеет правильного представления о том, как трудно "делать юмор". Им и в голову не приходит, что это не только трудное, но и достойное занятие. Видя готовый результат - легкую и веселую шутку, они, естественно, считают, что и сочинять ее также легко и весело. Только немногие понимают, что какой-нибудь забавный стишок Оуэна Симена, появившийся в "Панче", потребовал куда больше труда и усилий, чем проповедь архиепископа Кентерберийского, что "Гекльберри Финн" Марка Твена значительнее "Критики чистого разума" Канта, а мистер Пиквик, вышедший из-под пера Чарлза Диккенса, сделал для возвышения человека больше, чем "Веди нас, благой свет, сквозь пелену мрака" кардинала Ньюмена. Говорю это совершенно серьезно. Ньюмен только взывал во мраке о свете, Диккенс же зажег его.