– А с часами как же? – напомнил Сотниченко.
Перевозкин глубоко вздохнул:
– Недолго они у меня простояли. Подлец один на моих глазах разбил витрину и утащил моих трубадуров. Два года назад это было.
– И вы видели вора?!
– В том-то и дело! – Перевозкин хлопнул себя по колену. – Не так, как вас сейчас, но видел. Работал я допоздна, засиделся над швейцарским механизмом – сложный попался случай. Вышел поздно, около одиннадцати. Я ведь холостой, спешить некуда. Запер дверь на контрольный замок. Отошел, может, метров на сто – сто пятьдесят, слышу – звон. Вроде стекло разбили. У меня сердце екнуло, будто подсказал кто: «У тебя это, Федя, в мастерской». Оглянулся – вижу: по другой стороне улицы в мою сторону бежит высокий парень в светлом плаще, что-то за пазухой держит. На улице, как назло, ни души. Кинулся я через дорогу, а он меня увидел и еще быстрее припустил. Бегун из меня, сами видите, какой – вес не позволяет. Не догнал, короче, но успел лицо рассмотреть. Запомнил. Ну, вернулся к мастерской. А там – витрина вдребезги, и трубадуров моих словно ветром сдуло. Позвонил в милицию. Приехали, составили протокол, даже овчарку привели. Но куда там – его и след простыл... Эх; знать бы мне, кто этот подлец! У нас в Красино вроде таких не водится. Люди все на виду. Если б свой украл – давно наружу вышло, да и лица подходящего во всем поселке нет.
– Чем же особенное лицо у него было?
– Разве расскажешь. Обычное лицо, просто запомнилось. Ух, бандюга!
– Как же вы его разглядели?
– Он, гад, оглядывался, когда убегал от меня. – Лицо Перевозкина раскраснелось от волнения. – А на улице фонари горели. Ведь, чуть не догнал его, с полметра оставалось. Обидно!
– Ну, хорошо, а если бы увидели его сейчас – узнали бы?
– Из тысячи бы узнал!
3
– Очень он за часы свои переживал, Владимир Николаевич, – закончил свой рассказ Сотниченко.
– Придется еще немного потерпеть.
Я привел в порядок план следственных и оперативно-розыскных действий, уточнил задание каждому и отпустил помощников.
За окном светило солнце, небо было ярко-голубым, без единого облачка. Хорошо бы выйти, подышать свежим воздухом, но были еще дела и здесь, в милиции, и в прокуратуре.
Освободился только через полтора часа. Надо было ехать на художественный комбинат, где работал Юрий Вышемирский, но прежде я решил побывать на улице Доватора. Не знаю, что тянуло меня туда, но предчувствие, что поездка не окажется напрасной, не обмануло – на конечной остановке автобуса внутри павильона на скамеечке сидел Олег Станиславович. Увидев меня, он заулыбался, закивал головой и показал на место рядом с собой.