— Да что ж они все!
— Я и говорю: проклятая семья.
— Ты лучше скажи: ты Ивана спрашивал, чего к нему покойница шастала?
— Знамо дело: дом проклятый, — серьезно ответил Голова.
Микола сердито сплюнул под ноги и толкнул дверь сарая. Через минуту выскочил обратно, ошарашенно глазея вокруг.
— Чего? — испугался голова.
— Исчезла. Покойница исчезла. Нет никого.
— Святые угодники, — воскликнул Голова, и руки у него задрожали, — Значит, вернулась. И мы ее?
— Мы ее! — раздраженно буркнул Микола, — пока до церкви шли, она под землей проползла, в труну легла и высохла.
— Как пить дать, сатанинская работа. Надо хату к чертовой матери жечь.
— Ой, дурень ты, Грицько. А еще — Голова.
Брат возмущенно всхлипнул, подпрыгнул на месте и выставил перед миколиным носом пухлый кулак.
— Я те покажу ругаться. Не посмотрю, что казак.
Но Миколе не было дела до того, что Грицько вспетушился. Мысли были забиты другим. Ниточка кружилась, извивалась возле клубка. Вот-вот ухватит, развяжется, да только невероятно все.
— А где твоя жинка, Грицько? Что-то я ни ее, ни дьячихи на кладовище не видел.
— Так домой пошла. Коровы недоены, скотина некормлена. Меж прочим, я тоже. С самого вечера во рту даже маковой росинки не было.
— А это, случайно, не на твоем дворе конь ржет?
— Мой конь, — Голова привстал на каблуках и прислушался, — И корова моя. Что ж Олэна ее на пастбище не отогнала?
— А ну-ка пойдем!
До хаты Головы было рукой подать. Братья влетели в светлицу сизыми орлами и опустились на лавку. Притихли.
В хате творилось черт-те-что. На хозяйской лежанке прикорнула дьячиха. Лицо белое, в слезах. Олэна сидела рядом — сердитая, брови насуплены, на лице — тревога.
— Чего это вы тут? — нашелся Голова.
— Вот, Дарину выхаживаю, — сквозь зубы прошипела жинка, — Мало не свихнулась, тетка. Покойница-то встала и ушла. Сквозь стену.
— Сама видела? — прищурившись, спросил Микола. Брат испуганно перекрестился.
— Видеть не видела. Услышала только, как Дарина кричит. Сразу прибежала и к себе увела.
— А чего ты на нее такая злая? — спросил Микола, — Грицько говорил, вы дружбу водите.
Олэна насупилась, опустила глаза в пол. Дарина всхлипнула, приподнялась и села, свесив ноги с лежанки. Голубые очи виновато поблескивали из-под смоленых ресниц.
— Слышь, Грицько, а где у тебя льох?
— Зачем тебе льох? — удивился Голова.
— Надобно. А сам ступай в сарай.
— Да что ты? — нахмурил брови Грицько.
По лицу Олэны скользнула усмешка. Микола махнул рукой, вскочил на ноги, подошел к двери и запер на засов.
— Значится, ни в льохе, ни в сарае никого нет? А ну, рассказывайте, клятые бабы, куда покойницу дели.