Он накидывал на темно–зеленые ветки цветные бусы и отходил полюбоваться. И отец, и сын замирали от восторга, глядя на развесистую красавицу в ожерелье из бус. Нечаянно отец разбил два больших красных шара. Федя ахнул от огорчения. Николай Егорович виновато смотрел на сына:
— Рыжик, не сердись! Бьется к счастью!
К счастью так к счастью. Рыжик смеялся и танцевал с отцом польку.
В самый Новый год подняли бокалы с прозрачным светлым вином и отец торжественно сказал:
— С Новым годом, с добрым и счастливым, мои дорогие друзья!
Затем наклонился к Феде:
— За наше новое счастье, Рыжик!
Федя кивнул и повернулся к бабушке — посмотреть, как она. Но бабушка отвернулась к самовару. Феде надо было обязательно увидеть ее глаза, убедиться, что они ясные. Он наклонился к самому столу и заглянул‑таки в них. Они смеялись.
— От тебя не скроешься, проницатель этакий! — ласково сказала бабушка и растрепала Федины волосы. Он успокоился и весело смотрел, как отец танцевал с Тойво вальс. Дед топтался на месте, подпрыгивал неожиданно, наступал отцу на ноги.
— Сущий медведь! — смеялась бабушка. — Сейчас остальные шары побьете.
Отец расшалился и потянул бабушку танцевать кадриль. Но она отказалась:
— Уволь, батюшка, из годов вышла.
Все окончилось благополучно. Допили вино, доели маринованные белые грибы, розовую соленую семгу и улеглись спать. А утром чуть свет отправился Федя в тайгу на лыжах. И у Черного озера побывал, и в Старый бор заглянул, а потом взошел на высокую Дивью гору и долго глядел на Онежское засыпанное снегом озеро. Вилась по снежной равнине проезжая дорога, а по бокам ее стояли сторожевые вехи — сосны да ели, чтобы не сбиться с пути в темную вьюжную ночь.
Так в то утро накатался Федя, что и нитки сухой на нем не осталось. Прикатил домой и залег на печку греться. Грелся–грелся и уснул. Разбудил кот Степан — провел пушистым хвостом по носу. Федя проснулся и сразу вспомнил, что сегодня поедут они с отцом в далекий южный город, где растут яблоки и виноград и откуда рукой подать до теплого Черного моря. Он радостно улыбнулся и погладил Степана по спине.
А на столе в это время кипел самовар, отец с бабушкой пили чай и ели праздничные пирогн с черникой. Федя тоже захотел чаю и пирогов. Но только собрался спуститься с теплой печки, как услышал…
— Хороша ли жена у тебя, Николушка? — спрашивала бабушка.
— Красоты на двоих хватит! — засмеялся отец.
— Не про то спрашиваю, — перебила бабушка. — Сердце‑то каково у нее? Полюбит ли она Федюшку?
Отец ответил не сразу.
— Полюбит, — наконец сказал он. — Я для Рыжика и семью завожу, хочу с сыном жить. Растет парень без матери, отца видит редко. Будто сирота…