— Да так, — детектив чуть было не дернул по привычке плечом, — самоубийство. Молодая девушка наглоталась снотворного. Поговорю с ее семьей, наверняка выяснится, что несчастная любовь и все такое. Бездна мороки с бумагами и никакого расследования. Ничего особенного.
— Кроме того, что это самоубийство.
Это уже было довольно необычно. Какой бы тяжелой ни была жизнь, кто в здравом уме решит рассердить Духов и Вирд, зная, что наказание понесет его семья? Или, что еще хуже, зная, что его душа никогда не найдет путь на ту сторону — что она умрет окончательно и бесповоротно, исчезнет из этой вселенной.
Нет, разумеется, всегда находились люди, согласные на такую долю. Однажды я сам едва не попал в их число. И фотографии на мосту Утопленников, оставленные там в память об ушедших добровольно, подтверждали, что даже в тихом, спокойном Гетценбурге были несчастные, выбиравшие этот путь. Но все же суицид был редкостью, особенно на севере империи, где церковь все еще держалась за свою власть.
— Ну да, кроме этого — согласился Эйзенхарт. Покосившись на лежавшие на столе инструменты, он откинулся в кресле и перевел взгляд на заставленный растениями подоконник. — Мне, кстати, прислали недавно цветы.
— Простите?
— Цветы. Какой-то шутник доставил их нарочным в мой кабинет. Конечно, это еще не погребальный венок, но… — его голос дрогнул. — Забудьте. Это я так, по вашему совету отвлекся.
Щелкнули ножницы, и я заправил конец бинта вниз. Оттягивая время, я убрал на место шкатулку с лекарствами и задержался у комода, проверяя запасы перевязочной марли, только бы не смотреть Виктору в глаза. В силу профессии мне доводилось сталкиваться с умирающими, но впервые я не мог найти слов. Все они казались сейчас неискренними и неуместными.
— Что ж, пора снова на работу. Как ни печально, обеденный перерыв не может длиться вечно.
Обернувшись, я обнаружил, что Эйзенхарт встал и успел накинуть пальто. Выглядел он немногим лучше, чем когда вошел в кабинет.
— Позвоните, если понадобится еще… помощь.
— Конечно. Что бы я без вас делал, доктор, — он ухмыльнулся и постучал по корешку справочника, который сунул подмышку. — А это я, пожалуй, у вас заберу. Почитаю, просвещусь на досуге. Бывайте.
Я больше ничего не мог для него сделать, напомнил я себе, закрывая за детективом дверь. Ничего.