— Надеюсь, конец этой истории окажется таким, как ты хочешь, Малкольм. Но ты не сможешь спасти всех. Никто и никогда не мог спасти всех до единого.
Он поцеловал ее, чтобы заставить замолчать. Поцелуй перешел в нечто большее, как и все их поцелуи, а затем их любовь согрела даже холодные камни дома.
Но ее было недостаточно, чтобы разжать ледяной кулак на его сердце. Он спасет всех или погибнет, пытаясь это сделать.
Несколько часов спустя Эмили удерживала факел над головой, чтобы Малкольм мог вернуть лошадей к двуколке. Гроза давно уже прошла, но он настоял на том, чтобы подождать, пока просохнет платье, не желая рисковать ее здоровьем в сыром платье или пристойностью в покрывале. Записка от Пруденс лежала в ее сумочке и все время пробиралась в мысли, а нервный узел в животе не отпускал. И хотя общество Малкольма позволило ей отвлечься, даже его не было достаточно для того, чтобы снова все исправить.
Малкольм запрягал лошадей, а Эмили обдумывала свою последнюю рукопись. Ее героиня, Вероника, оказалась поймана и заперта в древнем каменном особняке своего злобного дядюшки и вскоре потеряла все надежды на то, что ее бывший жених, Гастон д’Амберджис, спасет ее. История выходила довольно хорошей. Но теперь, когда она сама узнала, как выглядят в реальности каменные дома, она могла добавить к описаниям еще и холод. Веронике нужно было прочувствовать холод, пробирающий до костей, и сырость воздуха, застывающего в легких. И почувствовать обжигающий жар на коже, когда жених прибудет спасать ее, и знать, что он сделал все возможное, чтобы найти ее.
Эмили не могла записать все, что почувствовала в доме вдовы, и уж точно не могла позволить жениху раздеть Веронику — даже учитывая анонимность, она не позволяла себе подобных сантиментов. Но чувство того, что кто-то готов на все ради ее спасения, что кто-то пожертвует собственной жизнью ради ее комфорта, было из тех, в которые Эмили раньше просто не верила.
Малкольм вернулся в дом и вышел из него с двумя покрывалами. Одним он вытер сиденья, а второе постелил Эмили в качестве подушки.
— Ты готова, дорогая? — спросил он, протянув ей руку.
Она кивнула. Он поднял ее, усадил на сиденье и укутал покрывалом и плащом.
— До замка нам ехать меньше двух миль. Если дорогу не размыло, доберемся домой за полчаса. Надеюсь, Грейвз догадался оставить нам ужин.
— Мне действительно понравилось, — сказала она, когда Малкольм присоединился к ней на сиденье. — Несмотря на голод и дождь, я правда считаю вдовий дом очень милым.
— Разве ты не предпочла бы городской особняк с деревянным полом? С обоями на стенах? И с газовыми рожками, которые, как я слышал, сейчас устанавливают в Лондоне?