Чисто конкретное убийство (Хмелевская) - страница 107

— Абсолютно, на сто пятьсот процентов. Минутку. Если я правильно поняла, фамилия у вас другая?

— Адам Барницкий, к вашим услугам.

— Эва Гурская, — машинально откликнулась Эва.

Они все еще стояли на краю тротуара возле припаркованного темно-серого «мерседеса» и слегка мешали прохожим. Адам Барницкий огляделся:

— Этот разговор требует других условий, а я не вижу рядом ни одного кафе. Вы не имеете ничего против того, чтобы сесть в эту машину и спокойно поговорить?

Он щелкнул пультом сигнализации и открыл ей дверцу. Эва горько пожалела, что не сможет записать этот разговор, но вообще-то она не была уверена, официальная у них идет беседа или личная. Пусть это будет личная. Память у нее хорошая, и терять ее внезапно она не собирается.

— Вы говорите, его нет в живых, — начал Адам. — Как это случилось? Когда? От чего он умер?

Общеизвестные факты Эва могла раскрыть.

— Его убили почти десять лет назад, — сухо сказала она. — Убийца до сих пор не найден. Убийство было обнаружено пять лет назад, а личность жертвы установили только в этом году, месяц назад. Дело ведет комиссар Анджей Возняк, и он спятит от радости, если вы с ним свяжетесь. Могу дать вам его телефон.

Адама не особо тронули эмоциональные потрясения комиссара Возняка, но номер телефона он себе записал. Он без труда сообразил, что и ему самому надо что-то объяснить, и предпочел рассказывать о себе красивой девушке, а не какому-то там полицейскому.

— Десять лет, говорите? — хмыкнул он. — Через год после моего побега.

— Какого побега?

— Я удрал от отца через неделю после того, как мне исполнилось восемнадцать, он больше не мог удержать меня силой. Аттестат я уже получил. Только что открыли границы, во Франции я дождался соответствующих документов, приглашения от матери, визы и так далее — и поехал к ней в Штаты. Моя мать еще раньше сбежала, тоже от отца, когда мне было пять лет, а меня оставила под опекой дедушки и бабушки.

— Почему?! — вырвалось у Эвы, шокированной и удивленной, ибо все это звучало дико.

— Что «почему»?

— Всё. Почему?

— Потому что отец настаивал на браке, а она не соглашалась, ни за что на свете, и я этому нисколько не удивляюсь. Он был как забиватель свай, как асфальтовый каток. Она такого давления не вынесла. Я ношу ее фамилию, она сама зарегистрировала меня в загсе, указав, что отец неизвестен. Она дала понять работникам загса, что стала жертвой насилия. Это было абсолютной неправдой, но ей было безразлично. Отец вел войну с бабушкой и дедушкой, непременно хотел меня воспитывать сам, пытался решить дело по суду, но ничего у него из этого не вышло. Однако он со мной контактировал, насколько у него это получалось, и какое-то время мне это даже нравилось. Но в процессе роста нравиться перестало. Причем все больше и больше. Он не был хорошим человеком.