- По крайней мере, он молод, - ответил Паулин, и супруги рассмеялись,
оценив намек на старика Рицимера. - Но дело не в этом. Он язычник, как и
все, кто явился с Крассом. Я уже говорил о тех непотребствах, что творятся в
Городе. Не в силах терпеть такого попрания святой веры, я вынужден был
покинуть Рим и явиться сюда. Твой отец...
- Мой отец - добрый христианин. Уверен, он поступит как должно.
- Сомневаюсь, - желчно ответил сенатор. - Он разрешил все эти бесовские
игрища и сам принимал в них участие. Добрый христианин не может так
поступать.
- Ну, ну, светлейший муж! Ты преувеличиваешь. А я вот слышал, что сам Папа
терпимо и с пониманием отнесся к заблуждениям наших далеких предков. Истинно
христианское поведение, ты не находишь?
- Они варвары! Нет, они хуже варваров! В амфитеатрах вновь льется кровь,
открыто приносятся жертвы - все, как во времена гонений на христиан. Я
считаю, что этому необходимо положить конец. Чем раньше, тем лучше.
Потворствовать же языческим культам недостойно императора. Я сказал это в
лицо Антемию и повторю тебе, несмотря на все твои павлиньи языки и соусы.
Маркиан великолепно владел собой. Его ленивое выражение лица ничуть не
изменилось.
- Я позвал тебя, Пулин, не затем, чтобы с тобой ссориться, - сказал он. -
Я лишь хотел узнать, что происходит в Риме. Благодарю тебя за подробный
рассказ. Кстати, ты уже побывал у патриарха?
- Акакий слишком занят, - нехотя признался Паулин. - Пока он не принял
меня. Но я добьюсь встречи и расскажу ему обо всем. Если римский епископ не
готов возвысить свой голос в защиту веры, я буду искать правды у
константинопольского патриарха.
Маркиан наклонился вперед и вдруг мелко затряс головой, подозрительного
кого-то напоминая:
- Да, да, да! - жарко зашептал он, делая большие глаза - Акакий должен
объявить священный поход на Рим и вымести оттуда всю ересь. Искоренить! Все,
до последнего! Как во времена Феодосия. Надо устроить им новый Фригид!
Мерзкие язычники! Фу, какая гадость. Меня просто тошнит от них. Поверишь ли?
Даже вот кушать не могу, так они мне омерзительны.
Паулин задохнулся от возмущения. Он внезапно понял, кого передразнивает
юнец - до того получилось похоже.
- Ах ты... Ты...
Леонтия звонко расхохоталась, и Маркиан вторил ей, откинувшись на ложе. Не
в силах выносить такое наглое поношение, Паулин вскочил, опрокинув блюда с
павлиньими языками. Блюдо со звоном грохнулось на пол, и тут же в дверь
заглянул раб.
- Проводи господина! - крикнул ему Маркиан, давясь от смеха. - Рад был