Казаки понимали, что события в Петрограде приобретают весьма странный оборот. Где это видано, чтобы правитель России сам, без борьбы, отдавал власть сопернику и удалялся в отставку. Командование казачьих полков, еще раз посовещавшись, решило, что не стоит лишний раз влезать в дела политические. Власти сами разберутся, кто из них самый главный. Ну, а простые казаки и тем более придерживались старой солдатской мудрости — быть подальше от начальства, и поближе к кухне.
Избранные еще летом этого года полковые комитеты 4-го и 14-го казачьих полков находились под сильным влиянием большевиков. Их делегаты решили отправиться в Смольный, чтобы там разобраться во всем происходящем. Вернувшись оттуда, они собрали сход всех членов полковых комитетов, и долго о чем-то шушукались. Ну, а потом заявили, что и в самом Смольном, где находился ЦК большевистской партии, сам черт ногу сломит.
Оказалось, что одни из видных большевиков, многие годы боровшихся против царизма, выступают за новую власть и председателя Совета Народных комиссаров Сталина, а другие — за тех, кто называл себя "старыми большевиками". Главным среди "старых большевиков" был Андрей Уральский, или, как его еще называли, Яков Свердлов. О предательстве народной революции в Смольном говорил так же председатель Петросовета Лев Троцкий. Говорил он много и красиво — просто заслушаться можно.
Так получилось, что делегаты казачьих полковых комитетов первыми в Смольном попались к противникам новой власти. Да это и не удивительно, ведь сторонники Сталина были в это время заняты не прекраснодушной болтовней, а созданием Совнаркома, который и должен был вытаскивать Россию из той задницы в которую ее провалили краснобаи, вроде Керенского. Короче, поболтавшись по Смольному, казаки попали в объятья сладкой парочки Свердлов — Троцкий и вдоволь наслушались о том, что Сталин предал революцию, окружив себя генералами-золотопогонниками, и теперь хочет отправить казачьи полки на фронт, чтобы бросить на германские пулеметы. А потом, вообще уничтожить все казачьи вольности, а войсковые земли на Дону отдать иногородним. От таких известий и речей у многих станичников голова пошла кругом. Они не знали, кому и верить. Положим, на то предал Сталин революцию или нет, им было глубоко начхать. Но в тоже время, им совсем не хотелось, ни под пулеметы, ни отдавать свою землю иногородним. Расея большая, и земли в ней много, нехай идут куда-нибудь еще.
Но в том же самом Смольном, у одного из членов полкового комитета 14-го полка, подхорунжего Круглова, состоялась случайная встреча с одним интересным человеком. Подхорунжий шел по коридору и вдруг увидел одного из тех самых "пятнистых" солдат, о которых два последних дня было так много разговоров. Три лычки унтер-офицера и общий подтянутый вид "пятнистого", подсказали Круглову, что перед ним человек знающий и бывалый. Унтер сидел на широком подоконнике и, прижимая локтем к боку короткий карабин, со странным изогнутым магазином, пил из жестяной кружки горячий чай. Рядом с ним на тумбочке стоял горячий чайник, и лежала пачка галет. Подхорунжий, не евший с утра, почувствовал, что у него в животе предательски забурчало.