Время от времени, в периоды относительного спокойствия, Валентина Михайловна не нападала на сына. Она стирала и готовила, наводила порядок в доме, обещая себе больше не задевать ребенка, но срывалась на следующий же день. Борис действовал матери на нервы. Ей доставляло некое тайное подсознательное удовольствие причинять своему ребенку боль, не столько физическую, сколько моральную. Бить, тем более на людях, она его стыдилась. Так, могла иногда дать легкий подзатыльник для острастки. Но морально она постоянно унижала сына, пользовалась любой возможностью напомнить ему о его никчемности. И это несмотря на то, что Борис рос вполне нормальным, неглупым, спокойным, добрым мальчиком. И учился он неплохо, не баловался, со стороны учителей претензий к нему не было.
Но мать намеренно внушала Борьке, что он хуже своих сверстников. Одно время Борис никак не мог понять, почему мать считает его таким плохим. Но постепенно он перестал пытаться доказать свою состоятельность, жил не задумываясь, принимая все как есть. Переубеждать мать, ругаться с ней было бесполезно. Этим он мог лишь усугубить ситуацию. И Боря смирился с бесконечными придирками, с той ролью, которую выбрала для него мать.
Валентина Михайловна постоянно высказывала сыну свое презрение и Борис, пришибленный этим, старался вести себя «тише воды, ниже травы». У ребенка развился очень сильный комплекс неполноценности, отягощенный стрессовым восприятием мира. С возрастом Борис становился все более и более замкнут в себе и нерешителен. Его отличали замедленные движения, опущенный в землю взгляд. Прежде чем что-либо сказать, сделать или даже взять, он колебался, как бы задумывался, словно не был уверен, следует ли ему вообще что-либо говорить или предпринимать. Если же ему приходилось что-то делать на глазах матери, он и вовсе терялся, руки у него начинали дрожать и простейшие его действия в самом деле оказывались неуклюжими.
У Бориса выработался подсознательный страх, что он хуже других, что окружающие люди будут ругать его или смеяться над ним, если он начнет с ними разговаривать. И он не шел на контакт, боялся заговорить с кем-либо, что-то попросить или рассказать. Он не знал, как себя вести со сверстниками, остерегался взрослых. Он словно прятался ото всех.
Борис постоянно ощущал неудовлетворенность собой, недовольство своим характером. В нем явно чувствовалась беззащитность, не способность постоять за себя. Он никого никогда не ударил, даже когда его обижали сверстники. Мальчишка стойко переносил все свои обиды и никому не жаловался. Но ему внушали, и он был глубоко убежден в собственной бездарности и неполноценности. В его сознании созрел вывод, что он — никчемный ребенок со сплошными недостатками и примитивными наклонностями, унаследованными от негодяя отца. Ему казалось, что он безнадежно отстал от сверстников и не имеет права участвовать в их играх. Он боялся показать всем свою несостоятельность и чувствовал себя отверженным, обреченным покорно сносить все унижения и страдания.