Володя Ткаченко удивленно обвел глазами невесело улыбающегося Стрелецкого, затаившую дыхание Ларису, всю обратившуюся в слух Катю.
— Но это же вопрос решенный, Екатерина Всеволодовна, — поцеловал ручку, — да, давайте конкретно. Сегодня среда… Среда. В пятницу… Пусть ваш директор со сметой приходит в пятницу ко мне. Скажем, в одиннадцать. Мы перейдем к конкретике.
Последовала небольшая пауза. На Померанцеву нашло тупое оцепенение. Лариса не смогла сдержать вздоха облегчения. Стрелецкий откинулся на спинку стула, чтобы обзор любопытной сцены был полнее.
Настала минута рассыпания в благодарностях. Катя перебирала варианты: сдержанно-светский — нет, равнодушно-вежливый — нет, не годится. Лучше по-простому: обрадоваться — и все.
— Боже ж ты мой, как хорошо-то! Спасибо вам огромное. Я вас не подведу. Прибыли от фильма будут.
Ткаченко был несказанно доволен.
— Не стоит благодарности. Послужить искусству рад всегда.
Катю обычно скрючивало от всякого рода банальностей, но тут она, кинувшись на шею благодетелю, счастливо облобызала его загорелые щеки.
— Ох, хорошо-то как, — смеялась искренне. — Так надо же выпить немедленно! Ура!
Они долго еще гуляли в ресторанчике, теперь уже по поводу состоявшегося союза искусства и капитала. Расслабившаяся на радостях Померанцева набралась изрядно, пребывала в полубесчувственном состоянии, вращала безумными, невидящими глазами и все норовила отправиться поплясать. Ткаченко с помощью дюжего телохранителя загрузил ее в свой «Мерседес» и увез в неизвестном направлении.
— Ну что, ты довольна? — спросил Стрелецкий, обнимая Ларису за плечи. — Может, в казино рванем? А?
Лариса устало помотала головой.
— Поедем, — не унимался Костя, — ты такая сегодня красивая, ты выиграешь обязательно.
Стрелецкий любил бывать с Ларисой в казино. Ему нравилось входить в зал, держа нежно под руку эту хрупкую женщину, похожую на девочку. Ему доставляло немыслимое удовольствие видеть, как эта девочка-женщина, просто, но дорого одетая, садилась к зеленому сукну, как обращались на нее любопытные взоры, как округлялись глаза, заметив на ее руке этот огромный бриллиант в скромной оправе белого металла. И он с упоением ждал дальнейшего развития событий. Самое-то главное было впереди. Самое главное заключалось в том, что Лариса начинала выигрывать. Выигрывать категорически и бесповоротно. То она ставила частями свои фишки, не считая, отделяла аккуратные столбики. А то переносила всю наличность просто на «красное», или на «черное», или в какой-то квадрат, а то вдруг сразу — и на «зеро». Но всегда, всегда тонкий носик рулетки упирался в нужную отметку, именно в ту, которая обозначала Ларисину ставку. Через какое-то время стол, где играла Лариса, окружался плотной толпой, люди вставали на цыпочки в задних рядах, чтобы получше рассмотреть чужую шальную удачу. Лариса была невозмутима. На лице ее не отражалось ни радости, ни азарта. Она отстраненно созерцала расчерченное зеленое поле стола, изредка пропуская возможность сделать ставку. Потом находила глазами Костю Стрелецкого, чуть заметно кивала ему, и они, провожаемые завистливыми взглядами толпы, степенно шли в кассу обменивать кругляшки на деньги. Стрелецкий никогда не говорил: давай еще поиграем. Он знал: кончилась Ларисина интуиция на этот раз, исчерпалась, растаяла как дым, а наугад Лариса играть не любила. Не было в ней азарта, не было вовсе. Она и к рулетке-то подходила, исключительно внемля Костиным убедительным просьбам. Аттракцион устраивала. Развлекала Стрелецкого таким вот нехитрым способом. Ну а выигранные деньги, впрочем, как и деньги вообще, Ларису никогда не занимали.