Владимир вздрогнул, резко обернулся: ему показалось, что кто-то подкрался сзади и стоит за его спиной. Но у костра, кроме него, никого не было, и тогда он понял, что голос звучал в нем самом.
«Да, князь, много дружинников, приняв на себя первый удар орды, пало в сече, но ополчение-то сражалось, когда ты наказал дружине выходить из боя...» — не умолкал голос. «Я не мог поступить иначе!» — «Ты поступил нечестно, князь! Может, Беку Хаджи и не удалось бы сломить тарусскую рать, ты мог отвести воинство за Оку и дать бой на переправе!» — «Нет! Ничего не могло быть, кроме погибели и разгрома!..» — старался убедить сам себя молодой князь, но мысли в его усталом мозгу путались, мешались...
«Коль уж погиб брат Константин, кто, кроме меня, должен стать владельцем Тарусы? — задумался о другом Владимир.-— Сыны его, Иван и Юрий, малы еще, да и нет их ныне на Тарусчине... Знать бы, что сказано в духовной грамоте Константина, что завещал он на случай своей кончины. Ежели наследовать княжество старшему сыну Пиану, мешать не стану, против воли его не пойду!.. Бояре Устин и Максим, видно, на сие намекали. Бог с ним, пущай будет, как будет!.. Не в сей же лихой час должен я с тем считаться! Брат Константин повел полки на орду, хотя многие того не хотели. И я по праву возглавил дружину, совершил то, что надо было тогда сделать: вывел уцелевших воев, дабы не погибли все!..» Но другой голос назойливо шептал: «А может, и не надо было уводить? Может, прав Максим? Может, и остальные так же мыслят?..»
Владимир ворочался с боку на бок, пытаясь умоститься поудобней. Звездный Воз уперся дышлом в землю, луна давно закатилась за лес, а беспокойные мысли все не оставляли молодого князя. Храпели усталые люди, пофыркивали кони, потрескивал прошлогодними желудями костер, то и дело раскатывался в лесу зловещий хохот совы.
«Должно, леший балует!..» — взволнованно подумал Владимир. Он лежал с открытыми глазами, глядя в черное небо, усыпанное мириадами звезд, и боялся смежить веки, чтобы снова не привиделся брат Константин в его последний час. Все так неожиданно случилось! Владимир дрался возле него, тут же — боярин Курной, тысячник Максим, Василько с порубежниками. Вдруг сбоку ударили ордынцы, с Константина сбили шлем, сшибли его с коня. Кто-то закричал заполошно: «Князя до смерти убили!..» Владимир бросился к брату, и тот поднялся... Стоит без шлема, весь окровавленный, упершись мечом о землю!.. Владимир пробился к нему, соскочил с коня, но князь упал снова. Глаза его остекленели... А наперерез тарусцам уже мчались из засады свежие татарские сотни! Тогда-то он и решил уводить дружину — понял: татары соединятся — не устоять. Закричал на все поле: «Вой! За мной!»— и поскакал к лесу, а следом за ним и те, что еще держались в седлах,«, А еще в память врезались истошные крики боярина Андрея Ивановича Курного: «Назад, Владимир! Не губи Тарусу!..» Услышал, не выдержал — обернулся и увидел: ордынцы смяли ряды ополченцев и горстку дружинников, которая осталась с Курным...