Но Константин не внял доводам младшего. Бросив на него мрачный взгляд, буркнул:
Захмелел ты, должно, Володимир,-— такие речи ведешь!
ГЛАВА 18
Не успели ватажники закончить свою скромную трапезу — наспех сваренные щи и постную толокняную кашу, как во Владычном монастыре объявился монах из Тарусы. Длинный, худой старик, на сухощавом лице, испещренном морщинами, лишь темные глаза светились лихорадочным блеском под кустистыми седыми бровями. Старец прошагал верст двадцать по бездорожью и от усталости едва держался на ногах, его вел под руку пришедший с ним из Тарусы еще совсем юный чернец.
Монастырский двор был опять полон братии. Обычно крестьяне, холопы да и монахи не опасались лесных молодцов, нередко находя у них защиту от обид и притеснений. И потому, узнав, что пришлая ватага разбойников расправилась с ордынскими прихвостнями, которые привели в обитель татарский чамбул, они тут же стали возвращаться обратно.
Тарусские монахи взошли на паперть монастырской церкви. Воздев к небу скрюченные руки, старец окинул возбужденным взглядом собравшихся во дворе людей, воскликнул взволнованно:
Людие! Прогневили мы господа, всемогущего и все- милосердного! Наслал он на нас, грешных, нечестивых агарян! Аще .хотите уберечь веру христианскую и землю отчую от поругания, защитить от убивства и бесчестья жен и чад своих, все должны встать под стяги верного ревнителя божьего, благословенного князя Костянтина Иваныча Тарусского. Землю нашу заполонили окаянные ордынцы, повсюду они — ив Туле, и в Калуге, и в Верее, и в Серпухове!..
«Ив Верее уже татары?!» — Федор вздрогнул, когда услышал это, сразу пригорюнился, опустил голову.
Сбирает князь Костяитин рать в славном граде Тарусе,— раздавался на притихшем дворе негромкий голос старца.— Хочет он выступить супротив лютого ворога. Все — оружны и неоружны — идите в Тарусу, на кою гонят орды безбожных крымчаков!
Монах замолк, вытер рукавом выцветшей рясы лицо, устало опустился на каменную ступеньку.
Некоторое время во дворе царило молчание, но вот кто- то из монахов воскликнул с отчаянием:
Грешны мы! Грешны, о господи!..
И тотчас со всех сторон понеслось:
Пришла погибель земле Русской! Беда! За грехи карает нас господь!
Прогневили мы господа, в великой гордыне живем, за то и казнит нас!
Боже, спаси и помилуй нас!..
Ну и дела!— заметил Ивашко-кашевар и, подмигнув лесовикам разудалыми голубыми глазами, предложил: — Может, и нам податься, робяты? Давно уж рука кистенем не играла, хоть на ордынцах душу отведем.
Поздно уже! — буркнул дряблолицый Рудак.— Пока дойдем, татары и Тарусу, как Серпухов, прахом пустят. На сие они, чай, скорые.