Видишь, тятя, говорил я, что нельзя ждать Ильина дня — тут не Таруса. Так все за грех мои слова посчитали. А истинно надоть было за неделю до него начать. Не гнали б теперь душу! — нахмурился Фрол и, широко размахивая косой, пошел по меже.
Надоть, надоть...—* бурчал под нос старый Гон.— Надоть так, как деды делали! —добавил он уже громко и зашагал следом.
А вона и наши бегут,— заметив Сеньку и Любашу, подмигнул отцу Фрол.
Не дюже бегут...
«Злющ стал, не подступишься. То не так, се не так. Ворчит весь час...» — сердито повел плечами мужик.
Запыхавшись, прибежала Настя с Ивасиком на руках. На загорелом лице карие глаза блестят. Улыбнулась мужу, бросила настороженный взгляд на хмурого свекра. Схватив деревянные грабли, стала быстро сгребать скошенную рожь. Сенька и Любаша вязали снопы.
«Не баба — молонья! — невольно любуясь шустрой снохой, думал старый Гон.—Пока Любка раз обернется, она — три. Повезло Фролке...»
У старика даже от сердца отлегло. Но не надолго. Последнее время он часто бывал неспокоен. Уж очень ладно складывалась жизнь Гонов на новом месте— добрый урожай, согласие меж детьми, покой, ни тебе тиунов, ни сборщиков. За свою длинную жизнь старый Гон давно разуверился в том, что счастье может продолжаться долго. Лезли в голову зловещие мысли, сколько ни обращался за милостью к богу, покоя не находил.
Фролу было невдомек, что за тревога на душе у скрытного старика. Молодому мужику было радостно, перехватив одобрительный взгляд, брошенный отцом на жену, не без гордости думал: «До чего ж ладна моя Настя — даже тятя отошел, на нее глядя!»
За работой незаметно летело время. День выдался солнечный, жаркий. Пот заливал глаза, рубахи мужиков и баб мокрые, хоть выжми. Но старый Гон не бросал косу, по его примеру трудились и остальные.
Сенька, ты что, уснул? — нетерпеливо окликнула Настя, она подавала парнишке охапку ржи.
Сенька, выпрямившись, не отвечая, смотрел в сторону леса.
Конный скачет! — вдруг закричал парнишка. От волнения его ломкий голос сорвался, прозвучал пронзительно, звонко, на все поле.
Мужики и бабы перестали работать, уставились на всадника. За год переселенцы отвыкли от чужих, появление незнакомца обеспокоило их. Сбившись кучками на межах, они в растерянности следили за всадником, не зная — то ли убегать, то ли ждать его.
Первым опомнился старый Гон.
Окромя его, не видать больше конных? — спросил он парнишку.— А ну, присмотрись получше!
Сенька несколько раз повернулся во все стороны, облегченно выдохнул:
Один!
И вдруг побежал конному навстречу.
Куды ты, дурень? — испуганно закричала ему вдогонку Настя, но Сенька уже мчался по скошенному полю: заметил, что всадник не управляет лошадью, а из деревни с громким лаем несется спущенная кем-то собака. «С конным неладное... А Ластун — зверище, как бы беды не натворил»,— думал он, направляясь огромными прыжками наперерез псу.