— О! — воскликнула она с ужасной мукой в голосе, — возьмите меня отсюда… Я ничего не видела… ничего не скажу! Клянусь смертью!..
— Полина! Полина! — повторил я, беря ее руки через решетку, — я пришел к вам на помощь, пришел спасти вас.
— О! — сказала она вставая, — спаси меня… спаси меня!.. Отворите эту дверь… отворите ее сейчас; до тех пор, пока она не будет открыта, я не поверю тому, что вы сказали!.. Именем неба умоляю вас, отворите эту дверь! — И она трясла решетку с такой силой, которую невозможно было предположить в женщине.
— Остановитесь, остановитесь, — сказал я, — у меня нет ключа от этой двери, но есть средства отворить ее; я пойду поищу…
— Не оставляйте меня! — воскликнула она, с невероятной силой схватив меня за руку через решетку, — не оставляйте меня; я не увижу вас более.
— Полина! — сказал я, поднося факел к своему лицу. — Вы не узнаете меня? Взгляните на меня и скажите: могу ли я оставить вас?
Полина устремила на меня свои черные глаза, с минуту искала в своих воспоминаниях, потом вдруг прошептала: "Альфред де Нерваль!..”.
— Благодарю, благодарю, — отвечал я, — ни вы, ни я не забыли друг друга. Да, это я, который любил вас так сильно, который любит по-прежнему. Вы видите, можно ли во мне сомневаться?
Внезапная краска покрыла ее бледное лицо: ей стало стыдно за свои подозрения! Потом она отпустила мои руки.
— Долго ли вы будете отсутствовать? — спросила она.
— Пять минут.
— Идите же, но оставьте мне факел, умоляю вас, темнота убьет меня.
Я отдал ей факел; она взяла его и прильнула к решетке, следуя за мной взглядом. Я поспешил возвратиться прежней дорогой. Проходя первую дверь, я обернулся и увидел Полину в том же самом положении, неподвижную, как статуя, держащую факел своей белой, как мрамор, рукой.
Пройдя двадцать шагов, я нашел лестницу, а на четвертой ступеньке спрятанный мной лом, и тотчас возвратился. Полина была в той же позе. Увидев меня, она радостно закричала — я бросился к решетке.
Замок был так крепок, что я обратился к петлям и начал выбивать камни. Полина светила мне. Через десять минут петли одной половинки дверей подались, я потянул их и вынул. Полина упала на колени. Только в эту минуту она почувствовала себя свободной. Я вошел к ней; она обернулась, схватила с камня раскрытое письмо и спрятала его на груди. Это движение напомнило мне о пустом стакане. Я взял его с беспокойством и увидел на дне белый осадок.
— Что было в этом стакане? — спросил я, испугавшись.
— Яд! — ответила она.
— И вы его выпили?
— Знала ли я, что вы придете! — сказала она, опираясь на решетку. Только сейчас она вспомнила, что осушила этот стакан за час или за два до моего прихода.