– Альберт был настоящим мужчиной по сравнению с теми хлыщами и щеголями, которые никогда не задерживались в твоей постели больше, чем на месяц. Ты никогда не узнаешь, как первая робкая стыдливая страсть превращается во что-то более потрясающее. Более глубокое. Гораздо более значительное. Ты – человек, обманутый любовью.
Лукреция с бледным лицом, на котором выделялись яркие красные губы, горделиво вздернула подбородок.
– Ты даже понятия не имеешь, как шикарно меня обманывали, – заявила она и, повернувшись, молча удалилась.
Юстейс на секунду прикрыла глаза, а потом вышла следом за сестрой.
– Ну что ж, твоя семья, безусловно, поражает воображение намного сильнее, чем я думал. – Йен встал. Он оказался совсем не там, где предполагала Джулиана.
Джулиане хотелось такой любви, о которой говорила Юстейс. Она хотела, чтобы рядом был такой человек, которого по прошествии времени она любила бы все сильнее и сильнее.
Но с Йеном у нее не может быть такого. Они оба это знают. И для них обоих жестоко продолжать все происходящее.
– Попроси, чтобы мне в комнату принесли свежую воду, – попросила Джулиана, несмотря на горячий ком в горле. – И отправь дочку хозяина постоялого двора помочь мне раздеться.
– Слушаюсь, ваше высочество, – с потухшим взглядом, без тени веселья на лице, поклонился Йен.
Дом герцога Соммета правильнее было бы назвать дворцом. Но не таким, как у родителей Джулианы в Ленории, причудливым и величественным. Этот замок, похоже, возвели, чтобы доминировать, господствовать на земле и над людьми вокруг.
Тем не менее среди больших белых палаток, установленных на лужайке для пикника, порхали женщины в платьях пастельных тонов. А джентльмены играли в крикет.
Даже сквозь толстое стекло окна кареты слышались взрывы смеха и резкие удары битой.
Среди играющих, несомненно, окажется ее брат Грегори. Он никогда не упускал возможности блеснуть своим мастерством в игре. И поскольку сегодня утром в сопровождении Йена он поехал верхом на лошади вперед, то скорее всего уже отдыхает от путешествия.
Джулиане хотелось рассмотреть игравших на поле мужчин, возможно, где-то поблизости мог быть и Йен тоже, но она была не настолько глупа, чтобы тетушки заметили, как она таращится в окно.
Хотя, возможно, если тетушки сделают ей замечание, это разрядит обстановку. По крайней мере они о чем-нибудь договорятся. Лукреция и Юстейс спорили все шесть часов в дороге и еще два часа, пока стояли на обочине, когда Константина объявила, что приболела Лулу, домашний хорек. От этих воспоминаний Джулиану бросило в дрожь.