— А ты позолоти ручку, сокол, — продолжила вкрадчиво и напевно вещать гадалка. — Что тебе дорогие часы? Что кольцо венчальное? Что бумажки эти цветные? Все это прах, мой сокол. Все пустое, неважное. А важна только новая жизнь твоя. Так велика ли плата за возможность судьбу изменить?
— Невелика… — блекло произнес мужичонка.
Игнат приоткрыл глаза. Мир дрожал и качался, будто его и цыганку разделяли многие слои тумана. Мимо несся человеческий поток — и не было никому дела до незадачливой жертвы. Игнат видел, как ловкие руки девушки стаскивают с мужичонки часы и кольцо, как мужичонка отдает мошеннице пухлый кошель. И гадалка улыбается сочными губами, в зеленых глазах вспыхивают искры.
— Ты меня слушай, сокол, — продолжила она, и голос стал совсем низким, грудным, вибрирующим, будто кошка урчала на печи, и урчанием своим погружала в дремоту. — Слушай… слушай… я по миру хожу, я заповедные тропы ведаю, я сокровенные слова выучила. Будет день твой светел. Будет ночь тиха. Судьба — вот, на ладони. Хватай и держи в кулаке, да не вырони, — цыганка крепко сжала пальцы мужчины в кулак, и он повиновался, стиснул так сильно, что на лбу выступила испарина. — Откроется тебе она, сокол мой, через триста шагов. Иди все вперед, да на запад. А потом — выпускай! Выпорхнет на волю — тебя за собой поведет. Ну, лети же, сокол!
Она подтолкнула его, и мужичонка побрел, пошатываясь, держа перед собой крепко сжатый кулак. Глаза его бездумно смотрели вперед, по лицу струился пот. А на губах — улыбка.
Улыбалась и гадалка, глядя ему вслед. Ее лицо было белым и чистым — совсем не похожим на цыганское. Ветер взметал короткие черные кудри. Дорогой мех шубейки переливался и блестел в свете фонарей — слишком дорогая одежда для уличной гадалки.
Она отвернулась, наконец, и изящно проскользнула мимо Игната, обдав его запахом свежего молока. И морок тотчас оставил парня — схлынул, ледяным вихрем обдав от макушки до пяток. И вслед за отрезвлением пришло узнавание.
— Леля! — выдохнул Игнат почти позабытое имя.
"Черную кошку ударил — быть беде", — вспомнились слова юродивой.
Гадалка вздрогнула, приостановилась, будто раздумывая. Метнула на Игната тревожный зеленый взгляд. А потом подобрала цветастые юбки и торопливо засеменила по перрону.
Игната опалило жаром. Подскочив, он задел ногой шапку для подаяний, и медяки со звоном рассыпались по бетону.
Это была она! Та, что вместе с дедом обобрала Игната на поезде Преслава — Заград! Она соблазнила его, опоила зельем, заворожила сказками. Она перебежала дорогу черной кошкой, и тьма проникла в душу Игната, и были долгие скитания в тайге, и голодные стылые ночи, и пожар, и смерть Эрнеста…