Званка за его спиной захихикала, подула холодом на затылок, закружилась в снежной пелене.
— Вот нож, — в темной когтистой лапе блеснуло отточенное лезвие. — Режь… и отпустим…
— Да мы-то тут с какого бока, пан? — захныкал Касьян. — Не обучены мы этому! Рука не поднимется!
— Тогда… — прошелестел навий, — спалим деревню…
Развернул нож рукоятью к Касьяну, ткнул в дрожащую ладонь.
— Режь…
Касьян сжал пальцы вокруг рукояти, его голова затряслась, как в припадке падучей.
— Отче наш небесный, — забормотал он. — Избави нас от лукавого… да прости нам грехи наши… — шагнул к Игнату. — Прости и ты …
— Да вы что? — закричал парень, и начал отступать. Ноги увязали в сугробах, под мехом парки ходили ледяные вихри. — Дядя Касьян! Я ведь вам крышу крыл! Я ведь вас с детства знаю! Да разве можно так?
— Нельзя, Игнатушка, — плаксиво заговорил мужик. — Никак нельзя… Только нам-то что делать, грешным? Коли уговор такой…
Игнат ткнулся плечом в чьи-то подставленные руки, дернулся и увидел рядом перекошенное лицо егеря Мирона.
— Грешные мы, Игнатушка, — прохрипел он, и рывком распахнул Игнатову парку. — А ты между нами праведник. Может, оттого тебя навь и присмотрела-то…
— Праведник ты, — эхом повторил Касьян, навалившись на парня сзади. — Добрая душа, чистая… а мы грешные, Игнатушка… Грешные. Грешные! Да только грешные, может, поболе твоего жить-то хотят!
С тяжким, болезненным треском разошлась ткань. Спину обожгло, будто укусом — это мертвая Званка обхватила его ледяными руками, поцеловала между лопаток.
"Вот ты и со мной теперь, — шепнул в уши бесплотный голос. — Со мной, и ныне, и присно, и во веки вечные…"