Тот принял меня не сразу: совещался.
Приняв же, задал традиционный свой вопрос:
— Ну что, Людочка, ты все еще занята?
Он меня на «ты» уже звал, по-свойски.
— Василий Натанович, я не понимаю! — сказала я. — Мы же договаривались!
— В чем дело?
— Там у меня Фофан сидит!
— Кто?
— Ну, Фофанов этот!
— Евгений Павлович?
— Павлович, Павлович. Мы же договаривались!
— Не беспокойся, он не в редакции. Просто дефицит помещений. Он мой помощник.
— Вы все-таки взяли его своим помощником? — изумилась я.
— Почему бы и нет? Он обещал мне доказать свои способности. И доказал. Он хорошо помог мне. И, как выражается один мой знакомый, мне нужны люди, на непорядочность которых я могу полностью положиться!
Фраза, конечно, гениальная, крыть было нечем. Я собиралась уйти. Но Мрелашвили знаком попросил задержаться.
— И потом, Людмила Максимовна, — сказал он. — Я не исключаю возможности, что он будет время от времени печататься в газете.
— Хорошо. Но я буду давать его материалы, не меняя ни одной буквы, ни одной запятой!
— Это не ваша обязанность, а корректоров. И они справятся. Но главное не это. Главное: если ты не идешь мне навстречу, почему я должен идти навстречу тебе? Хочешь, завтра же этот самый, как ты его?..
— Фофан!
— Хочешь, завтра же или даже сегодня духу его не будет в редакции, и вообще ты его никогда больше не увидишь? Хочешь?
Я поняла. И сказала:
— Нет уж. Потерплю.
Он помолчал. И сказал уже без тени шутки, на полном серьезе:
— А тебе нравится работа?
— Пока да.
— Ты довольна окладом?
— Да.
Я насторожилась: понимала, что неспроста он задает эти вопросы. Так и оказалось.
— Тебе было бы жаль потерять эту работу и этот оклад?
— Конечно.
— А мне будет жаль потерять такого работника, — сказал Василий Натанович. — Видишь ли, Людочка, я не понимаю, зачем обманывать? Я узнал, ты совершенно не занята. У тебя были отношения с редактором газеты, откуда ты ушла. Потом еще по мелочам. Но в основном ты не занята. Ведь так?
(Это уже Фофан, Фофан поработал!)
— Ну, допустим.
— Зачем же ты обманывала?
— Я замужем, Василий Натанович!
— Ффэ! — сказал он с видом глубочайшей презрительности.
— И еще: почему вы так убеждены, что если я не занята, то должна вас с разбегу полюбить? Может, вы сначала спросите, нравитесь ли вы мне?
— А разве нет? — поразился он.
— Увы. Вы не в моем вкусе. Я люблю толстых рыхлых блондинов, а вы тонкий брюнет.
— Ххе! — оценил мой сомнительный юмор Мрелашвили.
— И даже если в моем вкусе, главное: не нравитесь вы мне, вот и все. И зачем я вам? У вас вон секретарша сидит — и молоденькая, и ноги метровые!