— Правильно, девочка, так и нужно! — заметила и одобрила Людмила.
— Я вам не девочка.
— Ну, извините. Итак, без предисловий. Вы, вероятно, подумали, что я — близкий человек Ильи Сергеевича.
— Я ничего…
— Дослушайте, пожалуйста. Да, я была довольно долго близким человеком. Но все кончилось. Не вчера и даже не позавчера. Но он добрый, он боится обидеть. Я, честно говоря, этим пользовалась. Хотя могла бы пользоваться и дальше. Но вовремя остановилась. У нас тупик, понимаете? И вы поможете ему выйти из тупика и мне поможете. Поэтому не берите ничего в голову, он свободный человек. Понимаете?
— Я не собираюсь помогать ему и тем более вам, — сказала Ольга. — Я не связываю с Ильей Сергеевичем никаких планов!
— Да? Ну, пусть вам так кажется.
— Мне не кажется, я уверена!
— Хорошо, пусть так. Но — в порядке допущения. Если, несмотря на ваше нежелание, у вас что-то получится… Если, повторяю в порядке допущения, вы сблизитесь с ним… То я вас прошу иметь в виду одну вещь. Он, с одной стороны, независимый, гордый человек. Ему кажется, что он поступает так, как хочет он. Но это всегда оборачивается его полной подчиненностью другому человеку. Понимаете? Если вы захотите за него замуж…
— Я замужем, между прочим!
— Я тоже, ну и что?
Ольга промолчала.
— Так вот, если вы захотите, чтобы он на вас женился, он женится. Захотите уехать с ним в Москву — он добьется этого. Захотите на Запад — он и этого добьется. Он сделает все, что вы захотите. Но имейте в виду, не пройдет и двух лет, как он начнет тосковать. У него была любовь и, насколько я понимаю, больше не будет. Он — из таких. Я могла бы женить его на себе, я все могла бы и еще могу. Но не хочу.
— И мне советуете?..
— Я вам ничего не советую. Просто мне дорог этот человек. У нас больше ничего не будет, я это знаю абсолютно точно. Но он останется дорогим для меня человеком. Я буду беспокоиться за него. И пришла, всего лишь чтобы немного о нем рассказать. А уж как поступать, это ваше дело.
— Я тоже так считаю.
— Вот и славно.
И они расстались, преисполненные горечи, неприязни по отношению и странной для обеих симпатии, тяги друг к другу, причина которой для Людмилы была понятна, а для Ольги осталась темным пятном в душе.
Прошел день, другой. Третий. Четвертый. В пятницу Илья появился в универмаге. Как всегда, перед обеденным перерывом.
— Как видите, я жив.
— Я рада, — улыбнулась Ольга. Вежливо, не более. (Отметив при этом, что он опять называет ее на «вы».)
— Мне все можно есть и все можно пить. И даже кофе. И даже не только растворимый, но и настоящий, крепкий, из зерен. Только где его найти?