Сашка новость о том, что я эту ночь, скорее всего, проведу в отчем доме, воспринял без особого воодушевления, попытался намекнуть мне, что тогда заедет в "Чёртово логово", проверит, как там дела, трижды, прежде чем я начала возмущаться, повторил, что его просил об этом Генка, но меня это мало успокоило.
- Любитель стриптиза, - презрительно проговорила я и отключила телефон, не желая больше разговаривать с ним. Емельянов ещё пытался до меня дозвониться, чтобы объясниться или извиниться, но я с ним разговаривать не пожелала, и он подозрительно быстро угомонился, что меня расстроило. В общем, день выдался ужасным, и исправить это было нечем.
Приехав к родителям на дачу, я ещё от гаража уловила аппетитные запахи, а зайдя за угол дома, увидела отца у мангала. Для Даши у нас шашлык!
- Папа, я приехала, - сообщила я отцу, ненадолго прижавшись к его плечу, а когда он подставил мне щёку для поцелуя, приложилась к ней губами, как примерная дочь. - Где мама?
- В доме, выпытывает у Дашки подробности трагедии.
- А что за трагедия? - удивилась я.
Отец посмотрел на меня со значением.
- Она рассталась с женихом.
- Боже, - я лишь фыркнула, - у неё такая трагедия каждые полгода! Пора давно привыкнуть.
- Таня, - с лёгким укором проговорил отец, и я всё-таки почувствовала укол совести.
- Конечно, я не буду говорить об этом маме, - согласилась я.
- А Дашке уже сказала?
Я тут же встала в позу.
- Папа, ты бы слышал, чего она мне наговорила!
Отец крякнул, вздохнул, затем присел перед мангалом на корточки и принялся переворачивать шампура. А я глаза к голубому небу возвела. Ну почему я не могу промолчать, когда дело Дашки касается?
В доме родителей пахло сиренью. Здесь всегда пахло сиренью, круглый год. Мама обожала этот запах. Я привычно остановилась в дверях, втянула в себя цветочный аромат, чтобы внутренне осознать, что я в отчем доме, повесила сумку на крючок вешалки, и, стараясь не стучать по паркету каблуками, прошла в гостиную. Оглядела её, прислушиваясь, потом свернула в сторону кухни. Голоса матери и сестры слышались оттуда. Заглянула осторожно, и увидела, как мама гладит печальную Дашку по волосам. Мне, если честно, противно стало. Не подумайте, что это ревность или настоящая злость, просто я была больше, чем уверена, что Дашка если и страдает искренне, то большую половину своей печали она себе попросту надумала. Иногда она любит прикидываться несчастной, особенно перед предками. Те, как бы ни сердились на неё из-за нечастых звонков и отсутствия информации о её столичной жизни, глядя в её несчастные, полные скорби и осознания собственной вины, глаза, быстренько всё ей прощали, неприятности забывали, и заверяли, что дома её всегда ждут. Вот и дождались, как говорится. Она со всеми вещами явилась.