Он присаживается рядом. Его присутствие не спугивает Уну. Хороший знак.
— Все прошло, как ты ожидала? — задает он вопрос.
— А ты как думаешь? — горько спрашивает она.
— Я думаю, что ты очень верный и очень упрямый человек, миссис Уна Таши’ни.
Он вынимает что-то из кармана.
— Кстати, я должен кое-что тебе показать. — Он вручает ей водительские права, полученные на Гавайях. Уна бросает на них незаинтересованный взгляд.
— Ну, ты умеешь водить машину. Подумаешь, дело великое.
— Великое. Это официальное удостоверение личности. После всего случившегося на Молокаи власти штата провели специальный референдум и официально объявили меня человеком. Признали факт моего существования. По крайней мере, на Гавайях. Остальной мир не уверен.
Она отдает ему карточку.
— Тебе не нужно водительское удостоверение, чтобы доказать, что ты существуешь. Я знаю, что ты существуешь.
— Спасибо, Уна. Ты не представляешь, как много это для меня значит. — Впрочем, непонятно, верит ли она ему.
— Чем теперь займешься? — спрашивает Уна.
Кэм пожимает плечами.
— Предложений достаточно. Пригласили играть в Карнеги-холле и возглавить Парад роз[35].
— Значит, как был звездой, так и остался.
— Наверно. Но теперь это из-за того, что я сделал, а не из-за того, кто я такой. Огромная разница.
Уна обдумывает сказанное.
— Да, наверно, ты прав.
— Само собой, теперь мне не нужна Роберта, чтобы устраивать свои дела. Я обзавелся агентом, и она нагоняет на меня почти такой же страх.
Уна смеется, и Кэм счастлив. Если он заставил ее смеяться в этот странный день печальной свадьбы, то сражение, можно сказать, наполовину выиграно. Он смотрит на одинаковые кольца на их руках. Уна замечает это, и обоим становится неловко.
— В общем, — произносит Кэм, — я на некоторое время возвращаюсь на Молокаи. Похоже, теперь, когда усадьба конфискована в пользу государства, никто не знает, что делать со всеми этими сплетами. Нужен человек, который бы говорил от их имени и помог им стать цельными умственно и физически.
— Их что, просто оставят там и все?
— Никто не хочет иметь с ними дело, никто не хочет признать само их существование, но когда кто-то предложил применить эвтаназию, публика встала на дыбы. — Кэм вздыхает. — Когда-то Молокаи был колонией для прокаженных. Похоже, остров не собирается отказываться от традиций.
Кэм замолкает. «Ты заполняешь пустоту кирпичик за кирпичиком, — вспоминает он. — И не в одиночку». Он берет ладонь Уны, крутит кольцо на ее пальце… Она не отдергивает руку, и тогда он говорит:
— Я был бы очень рад, если бы ты поехала на Молокаи вместе со мной.