— Потому что уже видел такое раньше.
На ярмарке,
припарковавшись на своем обычном месте, Джейкобс снова показал мне пузырек с
героином.
— Можешь заправиться, если хочешь.
Но я не хотел. Чувство было такое, будто после праздничной трапезы
из девяти блюд тебе предлагают банановый сплит: ты знаешь, что десерт хорош, и
что при других обстоятельствах ты бы с радостью его слопал, но только не после
сытного ужина. После сытного ужина банановый сплит — не предмет вожделения, а
просто предмет.
— Может, позже, — ответил я, но «позже» не наступило до сих пор. И
сегодня, когда я, пожилой уже человек с зачатками артрита, пишу о тех давних
временах, я знаю, что уже и не наступит. Он исцелил меня, осознавая опасность
такого исцеления: когда мы говорим о приемлемых рисках, вопрос в том, приемлемых
для кого? Чарли Джейкобс был добрым самаритянином. А еще он был
полубезумным ученым, и в тот день в заброшенной автомастерской я послужил ему
очередным подопытным кроликом. Он мог меня убить, и иногда – часто, чего уж
там, – я жалею, что этого не случилось.
Остаток дня я проспал, а вечером проснулся бодрым и с ясной головой, как в старые
добрые времена. Скинув ноги с кровати, я наблюдал, как Джейкобс одевается к
выступлению.
— А скажите… — начал я.
— Если ты о нашем приключеньице на западе Талсы, то я бы помолчал.
Давай просто подождем и посмотрим, останешься ли ты в твоем теперешнем
состоянии, или тебя снова заломает… Чертов галстук, никак не могу его правильно
завязать, а от Бриско толку немного.
Бриско звали его помощника, который нарочито переигрывал и, когда
нужно, отвлекал публику.
— Подождите, — сказал я. – Вы тут здорово намудрили. Дайте мне.
Встав у него за спиной, я завязал ему галстук. Теперь, когда руки
не дрожали, мне это далось легко. В них, как и в моей походке, прибавилось
уверенности.
— Где ты этому научился?
— После той аварии, когда я снова мог выстоять на сцене пару часов
и не упасть, я играл в группе под названием «Гробовщики». – Не бог весть какая
группа, как и любая другая, в которой я был лучшим музыкантом. – Мы выступали в
сюртуках, цилиндрах и галстуках-ленточках. Барабанщик подрался с басистом из-за
девушки, группа распалась, но зато я обзавелся новым навыком.
— Что ж… спасибо. О чем ты хотел меня спросить?
— О молниеносных портретах. Вы фотографируете только женщин. Мне кажется,
вы теряете из-за этого половину клиентов.
Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, какой улыбался во время
игр в подвале пастората.
— Когда я изобрел портретную камеру – помесь генератора и
проектора, как ты сам, конечно же, догадался, — я