— Вы священник? — тотчас спросил мальчик.
— Почему ты так решил? — в свою очередь задал вопрос Нихэль. Он обнаружил у кровати низенький стул и, придвинув его, сел. При этом взгляд его скользнул по накрытому простыней телу мальчика и наткнулся на высунутые ступни, ужасно отекшие и кажущиеся ненастоящими.
— Мама ярая католичка. По крайней мере, она так думает. — Мальчик говорил спокойно, иногда прерываясь, чтобы судорожно вздохнуть. — На смертном одре человеку нужна последняя исповедь.
Нихэль моргнул и пригляделся повнимательнее. Нет, ему не показалось, на изможденном болезнью личике мальчика не было и тени смирения к своей судьбе. Но между тем он был безмятежен и спокоен, словно олицетворение штиля, а в глазах светился ум и понимание.
— Ты не боишься, — заключил Нихэль.
Мальчик усмехнулся. На свет выглянуло то озорное и непосредственное выражение, которое, наверное, всегда присутствовало на его лице до болезни.
— Не хочется терять времени на страх, — сообщил мальчик.
— А ты смелый, эээ…?
— Атаназ, — подсказал мальчик. — Я Атаназ Поль.
— «Атаназ» переводится как «бессмертный».
— Да. — Губы мальчика тронула усмешка. — Не правда ли, ирония судьбы?
Нихэль промолчал.
— Наверное, вы принесли с собой елей, — задумчиво пробормотал Атаназ. — Мама бы хотела, чтобы совершилось это таинство, прежде чем приступить к исповеди.
Мальчик говорил о елеосвящении, таинстве, служащем духовным врачеванием от недугов телесных и дарующем больному оставление тех грехов, в которых он не успел раскаяться.
— Я не священник. — Нихэль развел руками. — Прости, что обманул твои ожидания.
Атаназ уставился на него.
— И о чем же тогда моя мама вас попросила?
— На самом деле я сам вызвался помочь, так как ни один священник не смог добраться сюда.
Мальчик чуть слышно хмыкнул, но тут же поперхнулся.
— Я не могу вам исповедаться, — сказал Атаназ с едва различимой грустью в голосе.
— Да, но мы можем просто поговорить.
Подумав, мальчик кивнул:
— Верно.
Он чуть сдвинул голову в сторону и несколько смущенно сообщил:
— Знаете, на самом деле совершать елеосвящение нельзя в любом случае.
— Почему же? — Нихэль поудобнее устроился на маленьком стульчике и принял вид человека, готового услышать все и обо всем.
— Елеосвящение можно совершать только над верующими.
— Как и любое таинство, — согласился Нихэль.
— Но я не настолько верующий, как думает моя мама. Получается, я лгал ей. Это грех?
Мужчина выпрямился на стуле и задумчиво наклонил голову.
— Мне сложно анализировать объективно. Я ведь тоже не святой. Но в данных обстоятельствах тебя сложно упрекнуть в потере веры.