— Мы… куда… — Жанна почти бежала. — Летим… так…
— Сюда. — Кирилл остановился у деревянного домика, который почти скрылся под гнетом виноградной лозы. Домик был темным и старым с виду. — Это бывшая голубятня. Голубей здесь давно уже не держат. Алиция хотела снести, но я попросил оставить.
Он открыл дверь и подал руку.
Бывшая голубятня? Еще одно романтическое местечко? Или удобное, чтобы спрятать труп.
Чушь какая.
Николаша знает, что Жанна ушла гулять с Кириллом. И если она не вернется…
А если сговор?
Если убийц двое и они обеспечивают алиби друг другу? И тогда Николаша промолчит, а Кирилл…
— Ну же, — он подал руку. — Смелей. Ничего я тебе не сделаю.
И подумалось, что, будь он убийцей, вряд ли бы сейчас признался в коварном своем замысле.
— Это просто место… тихое и спокойное место. Тебе понравится, я уверен.
В голубятне было темно.
— Здесь лестница… осторожно.
Кирилл поднимался и тянул за собой Жанну. Лестница была узкой и старой, как сам дом. Ступеньки хрустели под ногами, опасно прогибались, но держали.
— Я уже говорил, что прятался здесь, когда совсем невмоготу становилось. — Кирилл выбрался на крышу и руку протянул, помогая Жанне.
Холодно.
Или нет — прохладно.
Сама крыша плоская, поросшая толстым зеленым мхом, и мох этот влажный, но Кирилл все равно садится.
Небо темное. Звезды яркие, рассыпались белым бисером.
— Когда родители погибли, мне было восемь. К Алиции я попал в девять… почти десять. Полтора года по детским домам… четыре сменил. Сложный ребенок. Это почти приговор. Кому захочется возиться со сложным ребенком, когда хватает тех, которые…
Кирилл подтянул колени к груди и обнял.
— Не самый лучший период в моей жизни. Да и… наверное, я был слишком взрослым, чтобы принять перемены легко.
Кирилл помнил аварию.
И не только ее, но весь день, с самого утра начавшийся неудачно.
Они проспали.
Накануне долго паковали чемоданы, в целом-то упакованные загодя, но маме вдруг показалось, что она все сложила неправильно. И не взяла кое-какие несомненно важные вещи.
Она разбирала, складывала и перекладывала, ворчала, что отец не хочет ей помогать, а тот лишь посмеивался, мол, к чему столько набирать-то? На десять дней едут, а она как на год…
И родители не ругались, они никогда не ругались, только легли поздно, а утром проспали. Не настолько, чтобы вовсе забыть о поездке, но серьезно. И мама металась по дому, хватаясь то за одно, то за другое…
Папа сносил вещи в машину. Кирилл чистил зубы и ныл… Он тогда много ныл, жаловался, не понимая, что жаловаться-то не на что. Мама поторапливала, а ему казалось, что она его не понимает, и он нарочно все делал медленно.